– Но я не понял вот чего: то ли он заразился нечаянно, то ли сознательно экспериментировал на себе.
Китти сильно побледнела. Мысль эта привела ее в содрогание. Уоддингтон коснулся ее руки.
– Простите, что возвращаюсь к этому, – сказал он мягко. – Я подумал, может быть, это послужит вам утешением… в таких случаях ужасно трудно сказать что-то нужное… я подумал, что для вас это важно – знать, что Уолтер умер на посту, как мученик за науку.
Китти пожала плечами и ответила чуть раздраженно:
– Уолтер умер от разбитого сердца.
Уоддингтон промолчал. Она медленно повернулась и посмотрела на него. Лицо ее было бледно, сосредоточенно.
– Почему он сказал «Собака околела»? Откуда это?
– Это последняя строка «Элегии» Голдсмита[18].
67
На следующее утро Китти отправилась в монастырь. Девочка, открывшая ей дверь, как будто удивилась, увидев ее, а через несколько минут в комнате, где она приступила к своим занятиям, появилась настоятельница, подошла к ней и взяла ее за руку.
– Я рада вас видеть, дитя мое. Это очень мужественно с вашей стороны – прийти сюда так скоро после постигшего вас несчастья – и очень разумно: я уверена, что работа отвлечет вас от тяжелых мыслей.
Китти потупилась и покраснела; ей не хотелось, чтобы настоятельница читала в ее сердце.
– Нечего и говорить о том, как мы все вам сочувствуем.
– Вы очень добры, – прошептала Китти.
– Все мы за вас молимся Господу, за вас и за душу того, кого вы потеряли.
Китти не ответила. Настоятельница отпустила ее руку и, как всегда, спокойным, непререкаемым тоном поручила ей кое-какую работу. Погладила по головке двух-трех малышей, улыбнулась им своей ласковой, но отрешенной улыбкой и ушла, куда призывали ее более срочные дела.
68
Прошла неделя. Китти сидела за шитьем. Вошла настоятельница и, подсев к ней, внимательно разглядела ее рукоделие.
– Вы очень хорошо шьете, дитя мое. Среди молодых женщин вашего круга это сейчас редкий талант.
– У меня мать прекрасная рукодельница.
– Вот будет радость для вашей мамы опять с вами свидеться.
Китти подняла голову. Что-то было в манере настоятельницы, что не позволяло принять ее слова как простое проявление вежливости. А она продолжала:
– Я разрешила вам приходить сюда после смерти вашего мужа, полагая, что это отвлечет ваши мысли. Мне казалось, что в то время вам еще не по силам было бы совершить в одиночестве долгий путь в Гонконг, и не хотелось мне, чтобы вы целыми днями сидели одна дома без дела и только думали о своей утрате. Но теперь прошло уже восемь дней. Пора вам и в путь.
– Я не хочу уезжать, ma mère. Я хочу остаться здесь.
– Здесь вам незачем оставаться. Вы приехали, чтобы не разлучаться с мужем. Ваш муж скончался. В вашем положении вам скоро потребуется уход и забота, каких здесь не найти. Милое мое дитя, ваш долг – сделать все возможное для благополучия