– Да, верно. Мы встречаемся с ним в Замке перед тем, как стемнеет.
Замок располагался на окраине Фаволы и, как стало известно Нине от Луки и его бабушки, представлял собой остатки древней стены времен Римской империи. Теперь она походила на неровные ряды осыпающихся, размытых дождями каменных блоков. Очевидно, у мальчика было живое воображение.
– Орландо дает мне и моим друзьям знать, когда кто-то в беде и нуждается в нашей помощи. Синьора Перелли, например. У нее собирались забрать корову, потому что она не могла заплатить долг.
– Вот даже как?
– Странная она, эта синьора Перелли, вечно что-то бормочет себе под нос и сплевывает на землю. Но нам было жаль ее, потому что она бедная. Поэтому ночью, накануне того дня, когда пришли бы забрать корову, мы выгнали это животное из сарая и спрятали за домом доктора Руджеро, где никто никогда не стал бы искать.
– Отличная мысль.
– Через несколько дней после того, как мы вернули корову обратно, синьора Перелли нашла под дверным ковриком достаточно денег, чтобы вернуть долг. Nonna думает, что это подарок от кого-то из соседей. Но я в это не верю.
– Почему нет?
– За этим стоял Орландо, я уверен. Я же рассказывал тебе, как он богат.
– Да, рассказывал.
– Когда меня отпустят домой, ты приедешь навестить меня, и сходим к Замку.
– Мне бы этого хотелось.
– Я ведь скоро смогу вернуться домой, правда? – спросил Лука, слегка поерзав.
– Скоро, – ответила она и прикусила нижнюю губу. Если бы только это было правдой.
Она вспомнила тот день, когда Луку привезли в «Санта-Кристину», и то, как она вышла тогда из себя.
– Господи, Нина, что, черт возьми, ты имеешь против этого бедного ребенка? – пытала ее потом старшая медсестра.
Неделю спустя Карла заметила маленькие подарки, которые Нина каждое утро приносит Луке, и спросила, помогают ли они ей справиться с угрызениями совести. Поначалу ею и правда двигало только чувство вины. Но сейчас все изменилось. Она полюбила Луку за непокорность и пылкость – качества, которые она пыталась подавить в тот первый день и которые продолжали нервировать персонал. Он заставлял женщину смеяться, когда изображал, как Маттео поправляет свои волосы, дабы убедиться, что выглядит идеально.
Постепенно между ними образовалась связь, о которой она много думала, но не могла до конца объяснить. У мальчика, как и у нее, не было родителей. И точно так же, как она, он был rosso: отличался от других своими рыжими волосами, как она – своим «пятном портвейна». Оба были объектом насмешек. Предательство Маттео, должно быть, тоже сыграло свою роль. Внезапно она осталась одна, в море бурлящих эмоций, в коих больше не было смысла. Они безостановочно кружились подле нее, пока не наткнулись на Луку и не облюбовали место у его кровати в дальнем конце палаты.
Сила чувств к этому мальчику, которого она знала всего два месяца, пугала Нину. Ничего похожего она раньше не испытывала ни к другим пациентам, ни к лучшей подруге Карле,