Гастелло
Подъезжаем, выходим. Грибнев, видимо, когда накануне приехал, навел шороху на своих домочадцев: ребята с Урала едут, надо встретить. Сам же подмухоморил в этот день, и пришли нас встречать его жена и сестра. А они нас раньше не видели, поэтому взяли с собой Владика. Подошли, познакомились и повели нас к себе. Дело уже к вечеру. Зашли в квартиру, а там стол накрыт. Угощение богатое, даже красная и черная икра на столе. Было немного удивительно, что так радушно принимают совсем незнакомых. Вот такие люди душевные оказались.
Пока мы раздевались, умывались с дороги, пришел старший сын Грибневых с женой и сыном, пацанешкой годиков четырех. Он ко мне как-то сразу потянулся. Не слезает у меня с коленей. «Бабушка, это мой Вася». И потом, сколько я там жил на Гастелло, мы с ним продолжали дружить. Славик никогда мимо нашей общаги не проходил. Идут из садика, а он: «Бабушка, здесь мой Вася живет». И как припустит бегом в общагу. Или еду на машине, увижу его, остановлюсь, он такой радостный. И всем рассказывает: «Это мой Вася!»
Но вернемся к первой встрече. Застолье получилось на славу. Надо сказать, красную икру я еще пробовал, а черную видел впервые. Я ее попробовал. А они все смотрят на мою реакцию. Я говорю: «Вы что хотите, я ее первый раз вижу. Рыбкой вроде отдает».
На время, пока оформлялись, устраивались, нас приютила Валентина, сестра Геннадия. Она жила в двухкомнатной квартирке. Стелила нам с Толькой на одном диване.
Через пару дней мы пошли в контору прииска, в отдел кадров, устраиваться на работу. Начальник, мужчина представительный, бывший военный, по фамилии Титорага, выслушал нас и сказал:
– Специалисты нам нужны, но инженернотехническую работу предложить не могу, все места заняты. Водителями – пожалуйста!
А я и не стремился попасть на руководящую должность, хотелось пороху понюхать.
– Тогда завтра пройдете медосмотр, инструктаж по технике безопасности и вперед, – постановил Титорага.
На следующий день мы с Вернадским ломанулись в поликлинику. Всех специалистов на медкомиссии прошли, кроме ухо-горло-носа. Он мне не подписывает и все. «У тебя, – говорит, – пробка в ухе». Да какая пробка? Я пальцем в ухе поковырял, нет никакой пробки. Вернадский на меня ворчит: «Ты что, уши не моешь, что ли?» Да как не мою? Мою. Неудобно даже как-то стало. А в это время в поликлинике свет вырубился, даже воду подогреть не на чем, чтобы промыть ухо. В общем, изнервничался я весь, еще Толян тут зудит над ухом. Потом свет включился. Медичка мне ухо промыла. И в самом деле, такая пробка вылетела, и так слышать стал отлично!
Прошли