И Александр Второй даже, по-моему, сказал, это нуждается в коррекции. Мы созданы и существуем на протяжении тысячелетий, охраняя свое государство, как способ нашего выживания. Мы не можем, как французы, рассчитывать на плодородие своего кусочка земли. Мы в тяжелом климате защищаем огромное государство против врагов, которые отовсюду.
– Мне кажется, что эта огромность возникла как раз именно из выраженного индивидуализма. Когда люди уходили в тайгу, в эти степи – оставьте меня в покое, я лучше вот как-то один там со своей семьей вот буду, как раз без государства. У нас нет этой общинности, как в кантонах швейцарских. Как раз мне кажется, что все ровно наоборот.
– Выживание основной массы зависит от государства. Те свободолюбивые казаки, другие хлебопашцы, которые уходили, они и возвращались в лоно, потому что выжить там удачно, успешно и основать нечто альтернативное, было невозможно. И до сих пор невозможно. Сейчас мы с вами, как когорта, делимся на 80% полностью поддерживающая и «Крымнаш», и политику родной партии, правительства и президента, и 20% тех вольных хлебопашцев и казаков, которые это не поддерживают. Это по всем вопросам.
– Ух, как вы повернули-то. У нас страна, на самом деле, абсолютно живет без государства. И какой-то мобилизующий момент возникает только, когда, ну, то, что называется войной, в том числе и информационной».
***
На самом деле «Наше расстояние – это наше проклятие» сказал Николай Первый в беседе с де Кюстином, которого наши либералы знают наизусть. Ну не говоря уже о том, что два Александра – Первый и Второй – у моего собеседника слились с прочими Романовыми.
Так вот. Разговаривая с Юргенсом, поймал себя на мысли, что в такого рода диалогах подача и манера важнее сути.
Когда твой визави упакован в толстые регалии, ты скорее допустишь собственную неосведомленность, нежели заподозришь собеседника в тотальной некомпетентности. Если вещи излагаются безапелляционно, уверенно и где-то даже снисходительно, то невольно ищешь оправдание озвученным неточностям и отсутствию логики, как в истории с боярыней Морозовой. Это по-русски.
С другой стороны, люди думающие, рефлексирующие – почти не имеют шанса занять достойное место в истеблишменте, где умение эманировать свою правоту важнее ремесла поддерживать дискурс.
Когда беседуешь с людьми, добившимися социального успеха (финансового, репутационного или статусного) невольно замечаешь, что в рамках категории (денежной, имиджевой или должностной) они бывают похожи. То есть люди определенного типа добиваются схожих успехов.
Этим особо не удивишь (подобное притягивает подобное), удивляет иное: успешные люди в своих высказываниях сплошь и рядом выходят далеко за рамки своей компетенции, уверенно рассуждают о том, в чем вообще не разбираются, а мнения их, в силу социальной значимости, очень быстро, увы, обретают статус надежного