– Я? – вяло удивился старик. – Я… был… Странно говорить о себе – был. Выучился когда-то на физика, работал с самим Хамадой, но стало скучно. Формулы, числа, уравнения, гипотезы, теории… Ушел с физфака на психологию. Все-таки я был гуманитарием по натуре, хотя не сразу это осознал. Кстати… Как вы относитесь к Попперу? – неожиданно спросил он, направив на Златкина длинный старческий палец.
– Я? Поппер… Слышал фамилию. Не могу вспомнить – по какому делу. Видимо, давно. Почему вы спрашиваете?
– Потому, – буркнул старик. – Слава богу, пришить Попперу уголовщину не в вашей компетенции. Да и умер он еще в прошлом веке.
– Так чего ж… – начал закипать Златкин, но, поняв, как ему показалось, тактику старика, умерил раздражение, мысленно досчитал до десяти и спросил: – Я могу продолжить?
– Конечно, – пожал плечами старик. – Не могу же я запретить.
– А хотели бы? – с интересом спросил детектив.
Старик перевел на Златкина взгляд, в котором детектив не смог ничего прочитать. Совсем ничего. Пустота. Златкин много лет прослужил в полиции. Навидался всякого. Бывало страшно – время от времени. Бывало неприятно, противно, гадко. Жутко не было никогда. Сейчас ему стало жутко. Как в детстве. Это были первые его воспоминания, от которых он не мог избавиться, вспоминал редко, но всегда в самый неподходящий момент. Ему год или полтора, он лежит в кроватке, мама спела песенку, поцеловала в лоб и вышла, погасив свет. А он сразу стал плакать – тихо, потому что ДРУГОЙ сказал: если мама услышит, ДРУГОЙ заберет его. ДРУГОЙ являлся, едва мама закрывала дверь. У ДРУГОГО не было глаз, носа, рта, ушей, головы, шеи, рук, ног… И ДРУГОЙ был везде. Черный, невидимый, кошмарный…
Многие дети боятся темноты. Может, все. В юности Златкин начитался Фрейда, Юнга, Роджерса. Хотел разобраться в рациональной причине страхов и – забыть. Но нет. Объяснение всегда упрощает – даже самую страшную тайну. Воспоминания детского ужаса остались такими же ярко-черными и кошмарными. Странно, что кошмары эти возвращались не в снах – спал он без сновидений. Но в реальности… В самый неподходящий момент…
Как сейчас. Взгляд старика, пустой, как… Как ночной кошмар.
– Да… – протянул старик, но продолжать не стал, хотя Златкин видел: старику есть что сказать, он и хотел сказать что-то, но передумал.
– Продолжайте, интересно, – равнодушно сказал старик, всем видом давая понять, что ему не интересно, но, если уж начали, если вам… не мне, а вам, прошу заметить, рассказ важен, так продолжайте…
– Саспенс… – задумчиво произнес детектив. – Сначала я не понимал, что это он и есть. Много месяцев каждый день начинался у меня с того, что я пытался вспомнить. Мне казалось, я что-то знаю, важное, элементы пазла, казалось бы, абсолютно разнородные, потому их было невозможно соединить. Несочетаемое. Я знал, что знаю нечто, но не знал, что именно, и что с этим делать. Понимаете? Конечно, понимаете,