Звон удара молотка. Даниил Владимирович Байчиков

всю свою молодость, а потом, дряхлым стариком, будет сводить концы с концами в гнилой яме. Подсудимый продолжал смотреть в её чистые-чистые глаза, в которых были видны все присутствующие, ну и, естественно, сам Евгений, находившийся к ней ближе остальных, но почему-то еле заметный в отражении. Уже ни на что не надеясь, он медленно опускал свои веки, падая на пол, но уже по-настоящему.

      -Вы приговариваетесь к …

      -Я исправлюсь – про себя сказал преступник.

      -К году условного.

      Звон удара молотка о судейский стол.

      Что? Что произошло только что?

      Их взгляды встретились вновь. На этот раз Евгений, в отражении её глаз, был виден не еле-еле, а красовался на первом плане, в то время как остальные не занимали там никакого места. Непонятная ситуация. Она никуда не поворачивалась, даже не отводила глаз, а взгляд, причем за секунды, изменился кардинально:из спокойного и безразличного в пылающий и страстный. Зрачки загорелись, очертания рта приняли форму улыбки. В зале начались какие-то шушуканья, обсуждения, но очень тихие – никто не может возмущаться и удивляться в открытую, при этом шокированы были все без исключения, в особенности сам виновник – Евгений. Мда, денёк у него выдался бурный – ничего не скажешь.

      -Все свободны, заседание окончено.

      Эти слова повторялись у него еще и еще, как эхо. Нет, не "Все свободны", а те, что даровали ему жизнь – "Год условно".

      Зал суда, прежне до ниточки пронизанный напряженной атмосферой, где каждый присутствующий находился в состоянии стресса, вследствие одной фразы враз опустошается. Свет гасится, уборщица дометает последние пылинки, здание просят покинуть.

      -Как ваше имя? – до сих пор не отойдя от ситуации, робко спрашивает Евгений.

      -Кристина – неохотно отвечает судья.

      -Ответьте на один вопрос…

      -Я уже на один ответила, не много вам будет? – скрытно улыбаясь, выясняет у него спасительница.

      Поведение обоих изменилось в корне:если Евгений в начале вёл себя, как кто-то всемогущий, то сейчас он – ниже травы, тише воды. Больше никаких "выступлений", его голос – максимально робкий, взгляд исходит не откуда-то свысока, а исподлобья. С ним хотя бы объяснимо, это – комбинация уважения и страха, то у Кристины это не объяснимо ни чем иным, как, наверное, влюблённостью. Иначе стала бы она рисковать карьерой ради спасения незнакомца?