– Как сказал великий мыслитель, сравнение – самая опасная риторическая форма, – ввернула Элен Камара.
– В мире Корабля, – продолжал Элькан, – существует огромный разрыв между психологией нынешних обитателей и возможностями рукотворной конструкции, вмещающей этот мир. И тот, кто когда-нибудь получит реальные ключи к тайнам Корабля, тот…
– Ну предположить несложно, – отозвался Абу-Керим, – тот попытается вернуться к высотам предков, наделает множество глупостей и в конце концов погубит и себя, и вверившихся ему людей. Что, не так, почтенный профессор Крейцер?
Элькан поджал губы, отвечать не торопился. Собственно, возражать на ремарку Абу-Керима было совершенно бессмысленно. То, что окружало пятерку спасшихся землян, тоже не располагало к дискуссии. Гости Горна, в позаимствованных у хозяина Снорка дешевеньких, серых накидках на завязочках, шли по кривой и узкой улочке, стиснутой между стен низеньких домов. Стены, выходящие на улочку, были преимущественно глухими, к тому же неровными и часто обваливались. Кроме того, с располагавшихся на втором ярусе этих строений редких балкончиков вываливали мусор и лили помои. Действовало не хуже обваливающихся кусков штукатурки и фрагментов кровли…
Неудивительно, что, пройдя по подобным узеньким улочкам, земляне не встретили никого, кроме трех или четырех ночных грабителей, действовавших порознь. Одного Абу-Керим зарезал отобранным у самой же жертвы ножом. Прочие поспешили ретироваться. Окраины города, затихшие в преддверии большого зрелища, обещанного вождями сардонаров, поворачивались к гостям пустыми каменными лицами домов и прикрывали веки глухих ставен. Тусклые фонари (так называемые «вечные», и происхождение этого наименования Элькан еще успеет разъяснить своим спутникам) редко-редко встречались у входов в трактиры и ночлежные дома, и изнутри бухали гулко – по словно бы отсыревшему дереву дверей – далекие подземные голоса.
В этой части города сардонаров не было: все победители тысячелетнего Храма и те, кто самонадеянно и беззастенчиво себя к ним причислял, гуляли в историческом центре Горна. Близ площади Гнева, на пешеходной, белым камнем мощенной улице Камиль-о-Гон, а еще в предместье Борго-Лисейо, где сосредоточены были почти все веселые дома столицы Ганахиды…
– Веселый город, – сказал капитан Епанчин. – Напоминает мне средневековые гравюры из учебников истории… Только там почище. Думаю, наш историк-медиевист Мравинский добавил бы по этому вопросу много интересного, будь он с нами. А зачем вы оставались с хозяином наедине, профессор Крейцер? О чем говорили?
Из-за угла вывернула стайка подростков, облаченных в невероятное рванье, но с примесью дорогой трофейной