– Господи, – сказала Бренда в заключение. – Живут же люди!
После чая появился Джон Эндрю и тут же завладел разговором.
– Здравствуйте, – сказал он. – Я не знал, что вы приедете. Папа сказал: как хорошо раз в кои-то веки провести воскресенье без гостей. Вы охотитесь?
– Давно не охотился.
– Бен говорит, что все, кому позволяют средства, должны охотиться для блага страны.
– Наверное, мне средства не позволяют.
– А вы бедный?
– Ради бога, мистер Бивер, не разрешайте ему вам докучать.
– Да, очень бедный.
– Такой бедный, что можете называть всех шлюхами?
– Да, такой.
– А как вам удалось стать таким бедным?
– Я всегда был бедным.
– А! – Джон потерял интерес к теме. – А у серой ломовой на ферме глисты.
– Откуда ты знаешь?
– Бен сказал. А потом, это по навозу видать.
– Боже мой, – сказала Бренда, – что бы сказала няня, если бы слышала тебя?
– А сколько вам лет?
– Двадцать пять. А тебе?
– А чем вы занимаетесь?
– Ничем особенным.
– На вашем месте я бы чем-нибудь занялся, чтоб заработать деньги. Тогда вы могли бы охотиться.
– Но тогда я не мог бы называть всех шлюхами.
– В этом все равно проку нет.
(Позже, за ужином в детской, Джон сказал:
– По-моему, мистер Бивер ужасно глупый, а по-твоему?
– Откуда мне знать? – сказала няня.
– По-моему, из всех, кто к нам приезжал, он самый глупый.
– Гостей хулить – бога гневить.
– Было бы в нем хоть что-нибудь хорошее. У него глупый голос и глупый нос, глупые глаза и глупая голова, – выводил Джон, точно в церковном хоре пел, – глупые ноги и глупое лицо, глупые руки и глупое пальто…
– Кончай-ка ужинать, – сказала няня.)
Вечером, перед ужином, Тони, встав позади Бренды (она сидела у туалетного столика), склонился над ее плечом и скорчил в зеркале рожу.
– Я страшно виноват перед тобой – кинул на тебя Бивера и удрал. Ты была с ним очень мила.
Она сказала:
– Это не так уж тяжело. Его можно пожалеть.
А в это время чуть дальше по коридору Бивер обследовал свою комнату с основательностью многоопытного гостя. Настольная лампа отсутствовала. Чернила в чернильнице пересохли. Огонь в камине давно потух. Ванная, как он уже отметил, была черт-те где, в башенке, куда надо карабкаться по узкой лестнице. Кровать ему не понравилась – ни на вид, ни на ощупь; он для пробы прилег, и пружинный матрас, с ямой посредине, угрожающе задребезжал. Обратный билет в третьем классе стоит восемнадцать шиллингов. А еще чаевые надо давать.
Тони чувствовал свою вину перед Бивером, и поэтому к обеду было подано шампанское, хотя ни он, ни Бренда шампанского не любили. Не любил его, как оказалось, и Бивер, но тем не менее он был польщен. Шампанское перелили в