– Все в порядке, дружище… Я ничего не сделал… Лежи, набирайся сил…
Он повернулся к девушке. Нина скорчилась в позе зародыша, поджала локти под живот. Ее глаза были открыты наполовину. Девушка мелко дрожала. Павел обнял ее, погладил по голове.
– Нин, ты как?
– Я здесь, Павлуша… – она едва шевелила губами, смотрела в одну точку. – Полежу немного, все хорошо будет…
Он оставил ее в покое – помочь все равно было нечем. Быстрее бы добраться до берега, найти возможность развести костер…
– Эй, приятель, как тебя зовут? – прошептал Галлахер.
– Павел. Если по-вашему, то Пол.
– Понятно… А я Ларри. Родом из Кардиффа. Потом жил в Дувре, там у меня родители… Ты русский?
– Есть грех, дружище.
– Всякое бывает, – Галлахер затрясся в беззвучном смехе. – Это твоя подруга?
– Это моя коллега… по дипломатической службе… Ты уверен, что перед нами Норвегия?
– Парень, посмотри на карту, здесь нет ничего, кроме Норвегии.
– Хорошо, Ларри, при случае обязательно посмотрю.
Он откинул голову. Силы не спешили возвращаться. Перевернутая шлюпка мерно покачивалась. Три тела лежали рядом.
Обморок был долгим и черным, как ночь. Майор провалился в него, как в пропасть, время остановилось.
Очнулся, когда усилилась качка, и машинально ощупал свернувшуюся рядом девушку. Она не пошевелилась.
Донесся гул – в прибрежных водах рокотал прибой. Павел приподнялся. Картинка в глазах стала четче. Шлюпка подходила к берегу. Он выплывал из сизой хмари – скалистый, изрезанный, заваленный белесыми камнями. Светлела полоска пляжа. На обрывах грудились хвойные деревья – невысокие, разлапистые. До берега оставалось не больше кабельтова.
– Скоро доберемся, Пол, – прошептал Галлахер. – На берегу вроде нет никого.
Нина все еще не шевелилась. Павел потряс ее. Девушка не реагировала. Дыхание сперло в горле. Он встал на колени, осторожно перевернул Нину на спину. Глаза у девушки были закрыты, лицо отливало страшной синью. Скулы обострились, рот был приоткрыт. Майор похолодел. Он тряс ее за плечи, прикладывал ухо к груди, зачем-то начал делать искусственное дыхание рот в рот. Сердцебиение отсутствовало, пульс не прощупывался. Нина Ивановна была холодна, как лед. Но Павел не оставлял попыток: мял ей грудную клетку, пытаясь завести сердце, упрашивал очнуться. Галлахер привстал, подтянул под себя ноги и стал мрачно смотреть на его потуги.
– Пол, прекращай, девушка мертва. Сердце остановилось от переохлаждения.
Но почему? Остальные ведь живы! Девушка не дышала, и он не знал, как вернуть ее к жизни. У него отнялись конечности, он лежал на перегибе днища и потрясенно смотрел в мертвое лицо.
За что ей такое? Потеряла родителей, дочь. С дальней родней Нина виделась редко, они только обменивались письмами. Часто смотрела на фотографию девочки с косичками и украдкой плакала…
Качка