О чем молчит Биг-Бен. Анастасия Писарева

не его вина. Он-то нормальный. Например, он, как никто другой, знает про всевозможные скидки по всему городу и наиболее выгодные варианты приобрести что-нибудь. Он смеется, когда я покупаю в ближайшем магазине сок за два с половиной фунта, в то время как в таком же магазине через несколько улиц можно купить две бутылки этого сока за три фунта. Он может порекомендовать мне приобрести упаковки четыре мороженого, потому что сегодня на них хороший сейл. Меня постепенно возмущают его попытки нахваливать свою экономию. Со временем я начинаю по-добрососедски рекомендовать ему делать деньги, сбывая мне излишки дешевого мороженого или приобретая два сока по три фунта и получая за одну бутылку с меня привычные два пятьдесят. Целый же фунт навара!

      Его экономия проявляется очень увлекательно. В нашей квартире он выбрал комнату получше, а значит, подороже. Зато весь первый месяц питался одним лишь рисом с приправами. Упаковку риса килограммов на шесть он оторвал в каком-то особенном магазине и очень гордился, что эти шесть килограммов стоили ему лишь немногим дороже, чем мой килограмм в привычной упаковке. Только через месяц, получив зарплату, он наконец накупил себе разнообразных скидочных продуктов и перестал вызывать у меня потребность срочно его накормить, обычно мне не свойственную.

      Как-то раз он собирается в большой магазин со скидками и зовет меня за компанию. Я вдруг соглашаюсь. Он радуется. По дороге обучает меня азам экономии и пытается то ли мотивировать, то ли подлить масла в огонь: «Вот смотри, мы с тобой почти одного возраста, но у меня есть в Индии машина, квартира в ипотеке, и я выплатил уже двадцать процентов моего займа на обучение в Оксфорде!»

      – У меня была машина – я ее продала. Квартиру в ипотеку тоже можно было бы купить, но хотелось оставить себе пространство для маневра! – парирую я.

      Он качает головой и озвучивает переложенную на английский поговорку «копейка рубль бережет», а также цитирует ее индийский вариант, приобщая меня к великой культуре своей страны. Я ему рассказываю, что один пенс, может, и сбережет мне фунт, но я же знаю, что потом я пойду и потрачу гораздо больше фунтов и пенсов на что-то такое, что я просто хочу, само по себе, независимо от того, сколько оно стоит.

      Мы подходим к магазину. Огромный «Теско» находится еще не в «плохом» районе, но уже на границе с ним. Что-то незримо меняется, когда ты удаляешься от «хороших» районов и попадаешь в плоховатые. Сразу и не скажешь – вроде те же улицы, дома… От стекляшки – нашего дома – надо перейти через автобусную станцию, а затем нырнуть в туннель под железнодорожными путями. Стены туннеля из потемневшего от времени и сырости кирпича сочатся подземными водами, в его сводах живут голубиные стаи, поэтому тротуар в туннеле загажен их пометом. Тут же надписи краской, листовки на стенах. Туннель – как мистический портал в те другие районы. Заходишь в него, а на выходе всё вдруг более угрюмое и бескомпромиссное. Маленькие магазины ширпотреба, больше мусора и ощущение запустения: в таких районах нет никакого лоска, биг-бенов,