– Всем нам снится что-то особенное и что-то о небе. Кому-то чуть больше. Кому-то чуть меньше. – Старик косится в сторону закрытой двери на кухню, понижает голос, рассказывает о мужчине, с которым встречалась Розмари. – Вот у него было много подобных снов. Думаю, из-за этого они расстались. Хотя она была влюблена в него. – Старые губы растягиваются в улыбке. – Думаю, ты напоминаешь ей того человека.
– Я белый, – снисходительно улыбается Бирс.
– Он тоже был белым.
– Вот как?
– Особенный…
– Художник?
– Вы с ним знакомы?
– Не лично.
– Он был другим, когда встречался с Розмари. Он почти мне нравился. – Старик хмурится, качает седой головой, признается, что предпочитает сменить тему разговора.
Бирс понимает, что это маленький город, где живет менее тридцати тысяч человек. Здесь все знают друг друга, по крайней мере, большая часть. Это нормально. И ему, чужаку, не должно быть до этого никакого дела. Так он думает за ужином в доме деда Розмари. Так он думает по дороге к Унси.
Дверь в ее дом открыта, но свет не горит. Внутри пахнет потом, синтетическим спиртом и табаком из трубки Хунгана. Бирс помнит этот запах. Он стоит в дверях и смотрит на кровать. Унси и Хунган вместе. Стонов нет, лишь тяжелое сопение. Унси стоит на коленях, упираясь руками в железную спинку кровати. Ее голова опущена. Хунган за спиной. Его движение резки, но размеренны. Время от времени старая кровать отзывается на них жалобным скрипом. Унси молчит. Бирс не видит ее лица.
– Присоединишься? – спрашивает Хунган. Его голос звучит монотонно, словно происходящее ему в тягость. Черные глаза сверкают в темноте. Унси поднимает голову. На ее лице не то истома, не то усталость. – Я могу делать это часами, а ты? – спрашивает Хунган Бирса. Его движения все так же резки и размеренны. По мускулистой груди скатываются струйки пота.
– Я подожду на улице, – говорит Бирс.
Он выходит из квартиры, сидит на лестнице и пытается заснуть. Где-то далеко лает киберсобака.
– Эй, ты чего здесь делаешь? – спрашивает сосед по имени Мано.
Он выходит из своей квартиры, щурится, пытаясь привыкнуть к темноте. Бирс не знает его. Он почти заснул, прижавшись к перилам, и теперь зол. Мано подходит ближе, бормочет проклятия себе под нос.
– Я думал, ты художник, – говорит он. – Вы, белые, в темноте все на одно лицо.
– Художник? – Бирс растерянно поворачивает голову. – Тот самый художник, что живет во внутреннем городе?
– Ты его знаешь?
– Наслышан.
– Когда-то он часто бывал здесь. – Мано садится рядом, предлагает Бирсу синтетическую сигарету, называет свое имя. – А как зовут тебя?
– Бирс. Джонатан Бирс.
– Бирс… – тянет он, словно желая убедиться, что сможет запомнить. – Белые здесь редкость. Ты пришел к Унси, Бирс?
– Я живу у нее.
– Почему сейчас здесь?
– Потому что там сейчас Хунган.
– Наш