– Простите, это все ваши родственники?
– Кто родственник, а кто просто сосед. – Пожал плечами старик. – Деревня-то раньше большая была. Так все уж на том свете уже.
– Сейчас же здесь всего домов десять? – Подала голос Фая, сидевшая в углу на колченогом табурете.
Старик медленно перевёл на неё взгляд, заставил девушку поёжиться под пристальным взором хрустальной синевы глаз и проговорил.
– Восемь! Мой девятый, но только он жилой.
– Понятно! – Коротко покивала девушка и встав решила выйти на воздух, потому что ей показалось, что в комнате стало как-то холодно.
Проходя мимо старика Фаю немного качнуло в сторону, она задела бедром коробку, стоящую на тумбочке, та слетела, шлёпнулась на пол и вокруг с громким шелестом разлетелись фотографии.
– Ох, простите. – Фая кинулась собирать глянцевые снимки, но вдруг остановилась и погладив пальцем отверстия, проделанные в районе глаз и ртов, запечатлённых на фото людей, подняла голову и спросила. – Ой, а почему лица проткнуты?
Николай Васильевич тоже подхватил пару карточек и долго разглядывал их, хмуря лоб и шевеля губами, а старик лишь пожал плечами и обронил.
– Так дети баловались, наверное. – Старик вздыхая поднял коробку с пола и взял из рук Фаины фотографии. – Подвигайтесь ближе к столу, а я сам соберу. Командир вон ваш идёт, – сказал дед, внимательно глядя на Фаю и кивая на входную дверь, в которую входил Егор.
Со второго входа в комнату потянулась вереница живущих здесь женщин, замыкающей шла Насто, и вместе они стали споро накрывать на стол, уставлять деревянную поверхность плошками со свежим салатом, дымящимся под влажной каплей масла и укропной шапкой картофелем, крупно наломанными кусками запечённой до золотистой корочки птицы и какой-то ароматно пахнущей домашней колбасы.
– Отобедайте и потом чай пить будем. – Проговорил старик. – Я выйду на минуту и к вам присоединюсь.
В комнате повисло неловкое молчание, как бывает, когда в одном месте собираются незнакомые люди и пока не нашли общих тем для праздной беседы. Фая вернулась в свой угол и читала потрёпанную книгу. Никита сидел возле подоконника положив голову на сложенные руки и смотрел, как сквозь тонкую преграду оконного стекла на улицу пытается прорваться муха. Кеша равнодушно водил взглядом по обстановке и на лице его всё больше и больше проявлялся некий сарказм и брезгливость.
– И всё-таки здесь красиво. Да, Кеша? – В комнату вернулся профессор, который выбегал на минутку во двор.
– Ох, Николай Васильевич. – Выдохнул аспирант Иннокентий, которому до окончания его мучений на кафедре оставалось всего ничего, но подвернулась поездка, от которой он просто не имел права отказаться. – Красиво – это когда прохладно и рядом есть кофемашина, например, как у нас в институте. А здесь жарко, летают неизвестные мне и даже может быть науке насекомые.