Я несколько раз перевернулась и остановилась. Во рту и в глазах была пыль, а сама я была в шоке. Я смотрела, как «Зеленый товарный вагон» удалялся, а потом и совсем скрылся за поворотом.
Из разбитого лба и из носа у меня текла кровь. Колени и локти были тоже разбиты до крови, а раны покрыты песком. В руке я все еще сжимала свой батончик Mounds, который во время падения окончательно сплющился, и его белая кокосовая начинка была вся в грязи.
Я поднялась по насыпи и села у дороги в ожидании возвращения родителей. Ныло все тело. Солнце висело на горизонте, и было нестерпимо жарко. Поднялся легкий ветер и понес придорожную пыль. Мне казалось, что я ждала очень долго, и решила, что мама с папой могут и не вернуться. Они могли и не заметить моего исчезновения. Или они могли бросить меня, как Дон-Кихота, и решили, что возвращаться за мной не стоит.
Машин на дороге не было. Я немного поплакала, отчего мне стало еще хуже, и решила вернуться в город. Встала и пошла в ту сторону, где он находится. Потом подумала о том, что если мама с папой вернутся, то не смогут меня найти, и снова уселась на обочине.
Я пыталась очистить ноги от засохшей крови, а когда подняла голову, увидела приближающийся «Зеленый товарный вагон». Машина затормозила, из нее вышел папа и попытался меня обнять.
Я отодвинулась от него.
– Я думала, что вы меня здесь оставите, – пожаловалась я.
– Да что ты, мы бы никогда такого не сделали, – ответил папа. – Твой брат говорил, что ты выпала, но мы ничего не могли разобрать.
Папа принялся вынимать мелкие камушки, которые застряли у меня в коже, но они сидели так глубоко, что ему пришлось вернуться к машине и взять в бардачке плоскогубцы. Папа вынул камушки у меня изо лба и щек и попытался платком остановить кровотечение из носа, кровь из которого капала, словно из сломанного крана.
– Черт подери, дорогая, ты, кажется, свою сопливку серьезно разбила, – заметил он.
Меня рассмешило слово «сопливка», и я начала смеяться, как сумасшедшая. Папа отряхнул меня от грязи, и мы вернулись к машине. Я рассказала Брайану и Лори о том, что папа назвал мой нос «сопливкой», и все мы начали хохотать. «Сопливка» – с ума сойти, как смешно.
В Лас-Вегасе мы прожили около месяца. Мы остановились в мотеле с темно-красными стенами и двумя узкими кроватями. На одной кровати спали все дети, а мама с папой – на другой. Днем мы шли в казино. Папа говорил, что знает, как обмануть казино. Мы с Брайаном играли в прятки между «однорукими грабителями», заглядывая в лотки для того, чтобы найти забытую кем-нибудь 25-центовую монетку, а папа играл в блек-джек. Я во все глаза смотрела на проходящих мимо длинноногих девушек из кордебалета в костюмах с блестками, с огромными перьями на голове и с гримом на лице, но когда попыталась имитировать их походку, Брайан сказал, что я похожа на страуса.
В один прекрасный день, когда папа пришел нас забирать,