В наших-то краях, каждый за шкуру свою, прежде всего печётся. Коль не касается его, так и гибнуть незачем. А в тех местах иначе всё. На страхе, да силе всё держится. Окружал барин себя разбойниками, да каторжниками беглыми, они и службу ему служили, как охрана. А что? Кто слабее не подступится, а те, кто сильнее, тем и дела нет до того, чтоб селение в чёрном лесу затерянное искать. За барина всяк житель голову положить мог. Да не с того, что воля такова собственная была, а с того, что-либо так, либо сживут со света в миг и тебя, и семью твою. Всё там барину принадлежало, и все. Все его боялись, и слова поперёк не говорили. И имя у барина подходящее было. Властом отец нарёк. Хоть имя и такое, частое, да ему очень оно уж подходило. Шибко властным был Власт.
И жила в селении том семья. Жена Жилена и два мужа у неё было. Гоенёк, что помладше, и Зорько, что постарше, да посильнее. Не богато жили, но молодые и работящи. А главное, жили в согласии. Мужики землю возделывали, да съестное растили, а девка эта, по округе грибы, да ягоды собирала, запасы делала. И себе хватало, и соседям продавала.
Шёл как-то Зорько на рынок, а на него прихвостень барина налетел пьяный и за оскорбление принял, что парень не бросился извиняться и ниц перед ним падать. Бить его начал. И может, побил бы, да оставил, но Гоенёк неподалёку был, кровь горячая. Кинулся в заступники. Так их двоих скрутили, да к барину на суд.
Прибежали соседи, да рассказали Жилене, что мужиков её барин в холодную приказал кинуть. Собрала она угощения самые вкусные, запасы редкие, на воз погрузила всё, да к барину отправилась. Не сразу впустили её стражники, поглумились, посмеялись. Шутками грязными разразились. Стерпела девка. Глаз не подняла, слова не сказала. Привели к Власту.
Сидит пузатый, ну не меньше князь, а вокруг него все на цыпочках ходят, на корачках ползают, прислуживают. Поклонилась до земли Жилена.
– Господин наш. С прошением я к тебе пришла. Отпусти мужей моих. Не хотели они людей твоих оскорблять, головы у них горячи просто. Не будут больше они вреда и оскорблений людям твоим чинить. А в благодарность, да в уплату ущерба причиненного, принесла я тебе все, что было в запасах наших. Всё что на год заготовили. Возок у ворот стоит.
Посмотрел Власт на девку и прищурился хитро.
– Ты, встань. – говорит – Возок твой людям моим на один вечер, голод притупить. Не хватит этого, что бы вину твоих мужей искупить. Доплатить бы надо.
– Так, чем же доплатить, господин наш? Нет больше ничего. Разве что хата, так не большая она и старая. Дед мой ещё строил.
– Ну как же? А сама ты? – захохотал барин, встал с места своего и ленивым индюком к Жилене подошёл. Обошёл вокруг, посмотрел. Схватил за запястье, руку за спину заломив, к столу дубовому прижал. Задрал юбку девке, да снасильничал. Просто всё у него это было, будто яблочко с ветки сорвал. Не посмотрел даже на то, что народу в горнице полно.
Плакала Жилена, но слова о пощаде не проронила. Закусила