– Значит так надо, – точнее, наоборот:
– Мне ничего, как обычно не надо.
Как и завещал Михаил Булгаков:
– Сами припрутся, чтобы взять последнее, а у вас – к счастию – уже, как и почти всегда – ничего не будет с собой.
Эта телка ехала явно не по моему делу. Но упрямство – признак тупости – притащило ее сначала в тамбур, потом на крышу вагона – чему она так долго не могла поверить, что отказалась и сопротивляться, – со словами:
– Вы не сможете достать меня оттуда сюда.
Но и не удивилась.
Не знаю, откажусь ли, если еще раз придет.
Решил, что:
– Решил найти ту, которую еще не знаю.
Чтобы вопрос:
– Мы с вами где-то встречались, – завершился – нет, не хэппи-эндом, а вот именно просто так:
– Думаю еще встретимся.
И спасибо, что не заставили меня делать то, что надо, но не очень хочется.
Уверен, что и Робинзон Крузо придумал эту историю о своем затонувшем корабле только для того, чтобы побыть одному. Ибо перестал понимать, что делать дальше в жизни. Здесь говорят, что жизни нет, но я – уверен – замечал. Хотя потихоньку начинаю забывать.
Данте терял ли хоть когда Вергилия?
Скорее всего, только тогда, когда сам им становился. Утром решил сделать просто:
– Заказал остров – точь-в-точь, как у Робинзона Крузо, – и, когда проснулся уже:
– Было.
Останусь здесь, и даже ниже уровня воды спускаться не буду. Хорошо, что ножа нет, так как на провокацию, что за ним надо нырять в воду:
– Для меня не существует.
Мужика даже не очень здоровенного – тоже – не стоит ставить на вопрос:
– Иметь или не иметь, – ибо я и так себя ношу с собой, – именно вот на такой случай.
Ужаснулся, когда увидел Маркизу, ибо и после непробудного сна не хочу видеть эту почти с детства закоренелую проститутку. Ибо какую надо иметь энергию перевернутого снизу вверх сознания, чтобы каждые день шляться по гостинице, и стучаться в двери:
– Очень нравиться?
Я ей сказал:
– Ты похожа на Маркизу де Помпадур в старости.
Которая наступает у проституток почти только на пенсии. Ибо никогда в жизни ничего другого она не только не умела, но и вот что поразительно:
– Не желала!
Как и не в Ши-Ра живет до сих пор.
Чтобы не забыть, что хочу чего-то понять, посмотрел на выбор на три дома:
– Шекспира, где у очень уж томно скрипела кровать, Сэлинджера, где он не очень любил свою, – скорее всего, – не любовницу, а робота, заряженного только на жизнь видимую, – потому и:
– Хорошую.
Они уличали в себе жизнь потому вечную, что она была невидима.
– Третий? – она почему-то запомнила нить моих происшествий.
Тот, кто назвал адом:
– Острова в Океане.
– Эрнест Хемингуэй.
– Ты знала?
– Нет,