К сожалению, более ни одного произведения, принадлежащего кисти Ильи Фоминичнина, ни в выставочном зале, ни в каком-то другом Лидия не обнаружила. Ну да, Рощин так и говорил. Но на всякий случай Лидия все же подошла к дежурной и спросила о его картинах.
Немолодая дама исключительно интеллигентного вида (здесь работали только такие дамы, в кругленьких очочках, блузочках с кружевными воротничками и в седеньком перманенте, словно выглянувшие из каких-нибудь 50-х годов минувшего века пережитки старого советского мира) посоветовала обратиться к хранителям.
Лидия поглядела на нее с трепетом. Слово это воскрешало в памяти страницы какого-то фантастического романа (в юные года Лидия обожала фантастику, читала ее тонно-километрами, потом все это как-то сошло на нет) или фильма. Что-то вековечное, невероятно значительное, что-то высшее крылось в этих словах: «Обратитесь к хранителям!» Чудилось, если она обратится к этим самым хранителям, они не просто ответят на вопрос, есть ли в музее другие картины Фоминичнина, но и помогут заглянуть в некие глубины…
Чего? Да времени, наверное.
«На самом деле хранители ведают музейными архивами, – тотчас отрезвила себя Лидия. – Никакой мистики!»
Дежурная сказала, что кабинеты хранителей расположены на третьем этаже. Лидия, благоговея, поднялась туда по боковой, очень крутой и очень неудобной лестнице, благоговея, прошла по скрипучему паркету коридора, оказалась у двери с соответствующей табличкой, благоговея, заглянула, никого не обнаружила и остановилась в благоговейной нерешительности.
Раздались шаги, и Лидия увидела человека в зеленом комбинезоне, тащившего стремянку. На плече у него висел моток провода, из чего наша героиня заключила, что это был весьма прозаический монтер.
– Хранителей ищете? – Он произнес это слово без всякого благоговения. – Да они все в подвал ушли – в картотеку. Это из холла вниз по лестнице, мимо гардеробной пройдете, потом налево и опять налево, в третью дверь.
Лидия поблагодарила.
– Вы туда прямо сейчас пойдете? – спросил монтер. – Скажите им, что свет ненадолго вырублю. Минут на пять, не больше, так что пускай не паникуют, а то поднимут визг, вот не люблю!
Лидия пообещала сказать и спустилась в холл, а потом в гардеробную. Ей казалось немножко странным, что каждый-всякий может вот так, запросто, ходить по такой сокровищнице, какой был в ее глазах областной художественный музей.
Лидия свернула налево и пошла по длинному, плохо освещенному коридору. Лампочки в настенных бра горели почему-то через одну. Тяжелые, окрашенные масляной краской двери терялись в полумраке. С правой стороны их было много, все они имели вполне бытовой вид, были снабжены табличками с номерами, а с левой стороны дверей оказалось раза в два меньше, и они были, во-первых, не белые, а темно-коричневые, а во-вторых, закрыты тяжелыми засовами. Ага, значит, всякому-каждому