– Ваша сестра? – изумился офицер. – Что, в самом деле? Ну тогда попросите ее выбраться, чтобы мне не пришлось срывать с нее, так сказать, покровы. Мадемуазель Жюли! Появитесь! Мы ждем вас с нетерпением!
– Нет, нет, тише! – зашептала девушка. – Она спит, она тяжело больна, у нее… у нее…
Боже мой, эта бедняжка пыталась бороться до конца, спасая того человека, который лежал под горой пуховиков и которого она собиралась тайно вывезти из Москвы, чтобы избавить от опасности, но вместо этого угодила вместе с ним в самые лапы этой опасности.
– Что у нее? – вновь раздражаясь, спросил офицер. – Что вы еще придумаете, мадемуазель? Оспа у нее? Или чума? Отчего мне нельзя увидеть вашу сестру? Или она приняла мусульманство и отныне ни один неверный не должен зреть ее лица?.. Хватит! – выкрикнул он так громко, что Лидия вздрогнула. – Хватит врать! Мне это осточертело, должен признаться! Я изо всех сил пытался быть любезным с вами, но вы сами вынуждаете меня к крайним мерам. Или ваша сестрица немедленно покажется нам, или, клянусь, моя сабля…
Он не договорил, потому что Лидия перекатилась к краю телеги, подальше от лежащего незнакомца, и высунулась из-под попоны.
Глава 6. Попутчики
– Ну, господа? – спросила она по-французски самым хриплым и самым сонным голосом, который ей только удалось изобразить. – Что за крик вы тут подняли?!
Ответом ей было изумленное молчание.
Лидия вертела головой, старательно протирая глаза (какое счастье, что, отправляясь в музей и желая произвести самое серьезное впечатление на его сотрудников, она не накрасилась!) и озираясь.
Она увидела, впрочем, именно то, что ожидала увидеть: французского офицера в яркой форме, сидевшего верхом на гнедом коне, а на облучке телеги – бледную девушку лет восемнадцати, нервно стиснувшую у горла края черной епанчи, точно такой, в какую были увязаны вещи Лидии. На голове у девушки была помятая и ужасно неуместная здесь, на этой проселочной осенней дороге, флорентийская шляпка с цветочной гирляндою. Рядом с девушкой сидел старик-возница, сжимавший в руках вожжи. Все трое смотрели на Лидию одинаково вытаращенными глазами.
Точно такое же выражение сделалось у собравшихся вокруг кавалеристов, загородивших им дорогу и оттеснивших телегу на обочину.
Между тем по дороге двигались другие беженцы, не успевшие покинуть Москву вовремя, но не желавшие оставаться «под французом» ни одного дня. Им то и дело преграждали путь солдаты патруля и принимались обыскивать как пеших, так и тех, кто ехал на возах. Среди солдат Лидия разглядела ту самую свирепую маркитантку, которую уже видела вчера на Красной площади. Воистину мир был тесен, или эта жуткая особа оказалась поистине вездесуща. Так же, как вчера, Флоранс первая бросалась на добычу, отнимала все, что ей нравилось, и никто не смел с ней спорить.
– Mon Dieu… – пробормотал француз. – Боже мой…
– Вы хотели меня видеть? – с вызовом спросила Лидия, вытаскивая из растрепанных