Сейчас Христиан Густавович сидел перед Луневым, попивая чай с сахаром вприкуску, готовый с ходу ринуться в бой и постоять за Отечество, ибо большего патриота России, нежели сей потомок шведа-завоевателя, нужно было еще поискать.
– …Особое же внимание обратите на некоего ротмистра Чарновского Михаила Георгиевича.
– Как же, как же, – блестя из-за стекол золотого пенсне пронзительно голубыми, точно сукно жандармского мундира, глазами, закивал Снурре, – ротмистр конногвардейского полка. Ныне в Главной фехтовально-гимнастической школе начальника замещает. Говорят, большой специалист всякими железными булавками размахивать.
– Он что же, – заинтересованно глядя на круглобокого архивиста, спросил Лунев, – уже попадал в поле зрения департамента?
– И не только попадал, любезнейший Платон Аристархович, но и по сей день там пребывает. Презанятнейшая, доложу вам, особа!
– Любопытно. И что ж в нем такого занятного?
– Ну, так, извольте видеть, почитай все. Отец его, Ежи Чарновский, был корнетом в Варшавских уланах. А когда в 1863 году в Польше случился мятеж, стал адъютантом у генерала Домбровского. Как ляхов подавили, так ему объявили десять лет, как про то Александр Сергеевич писал «во глубине сибирских руд». Когда он на волю освободился, ему уже около тридцати было. Дома нет, семьи нет. Тут ему удача и улыбнулась. Да не просто так, а в тридцать два зуба: как-то охотясь в тайге, набрел Ежи Чарновский на богатейшую золотую жилу и в короткое время из нищего стал миллионщиком. Спустя два года, это выходит уже в 1875-м, поехал он в Париж, да там и женился на прехорошенькой девушке из знатного французского рода.
– Ну, понятно, – перебил Лунев, – золота на гербе куда больше, чем в кармане.
– Отнюдь нет, ваше высокоблагородие. А вовсе даже наоборот. Мари де Катенвиль, дочь барона Анри Сержа де Катенвиля, почиталась одной из лучших партий Франции. Ее папеньке едва ли не четверть виноградников на берегах Луары принадлежало.
– Стало быть, деньги к деньгам.
– Именно так. А в отведенный срок Ежи, или как он теперь звался, Георгий Чарновский, сделался отцом вышеуказанного ребенка мужеского пола, крещенного по католическому обряду Михаилом. Случилось это в 1882 году.
– Хорошо, – кивнул Лунев. – Но даты меня сейчас не слишком интересуют.
– Как скажете, так скажете. А то вот скоро февраль, могли бы его с днем рождения поздравить.
– Непременно, – усмехнулся Платон Аристархович. – Однако продолжайте.
– Молодые годы Михаил Чарновский провел с отцом на Урале и в Сибири, затем перебрался во Францию вместе с матерью. Ей, видите ли, климат наш чересчур холодным показался.
– Ее можно понять.
– Не без того, – согласился его собеседник. – Так вот, войдя в годы юности, Мишель Чарновский, который стал зваться после смерти деда – барон де Катенвиль, переехал в Париж