– Куда вы меня ведете, господа?
Пряча ложку за пазуху, старший, глядя на облака в небе и, как видно, думая о чем-то своем, равнодушно ответил:
– Сам знаешь…
Дорошкин ничего сам не знал, пожал плечами и отдал ложку и пустую миску одному из стражников.
И стал ждать, когда ему опять свяжут руки и поведут дальше.
«Теперь, наверно, вниз, под гору».
Спускаться по камням Дорошкину всегда было труднее, чем подниматься. Подумав об этом, он посмотрел на свои недавно купленные заграничные коричневые туфли. «Что-то останется от них, когда мы будем у подножья?»
Но вниз не пошли. И руки Дорошкина остались несвязанными.
Недалеко от камня, где только что был обед, старший укрепил вытащенную из-за спины деревянную вешку, потом подошел к Дорошкину, слегка и недолго помассажировал ему плечи, потом, взяв за руку, отвел на несколько шагов назад. И, указав на вешку, вдруг громко скомандовал:
– Прямо! Бегом! Марш!
Дорошкин мигом очутился на краю горы, которая («о, ужас!»), обрывалась бесконечно уходившей вниз каменной стеной. Понимая, что жить ему осталось совсем недолго, он инстинктивно расставил руки и… могучая сила вдруг стремительно понесла его куда-то вверх, мимо неожиданно загоревшихся на небе звезд.
В ушах засвистел воздух, но Василий Егорович все же услышал, как с правого бока подлетевший к нему старший приказал:
– Расстегни куртку и сбрось туфли!
Дорошкин куртку расстегнул, но туфли сбрасывать не стал – пожалел.
Минут через двадцать сели на зеленую, украшенную разноцветными клумбами, ровную каменную площадку. Приземлившись, Дорошкин первым делом хотел было поинтересоваться, куда это они прибыли, но старший опередил его, объявив:
– Конечная остановка.
Вправо и влево уходила длинная, сложенная из больших гранитных камней стена. Ее прерывала высокая арка, похожая на те, что строили древние люди, когда хотели сохранить в памяти потомков свои триумфальные победы над соседями. На фронтоне арки Дорошкин увидел крупную блестевшую на солнце («похоже, сделана из нержавейки») надпись «Главный Суд», ниже красными кирпичами было выложено слово помельче: «Канцелярия». Прочитав надписи, Василий Егорович заробел, потому что всегда боялся судов, хотя и жил, стараясь не нарушать государственные законы, – и те, которые считал не вполне справедливыми, и те, которые было справедливыми, но никогда никем, кроме Дорошкина, не исполнялись.
Заметив на лице нашего героя тень робости, старший подбодрил его:
– Главное, ты там не ври.
– Да я никогда не вру.
Стражник посмотрел в глаза Дорошкина, и тому показалось, что губы старшего дрогнули.
«Наверно, не поверил, что не вру. Никто не верит».
Глава вторая
Последнее слово. балалайка
За столом сидел крупный, совершенно лысый, одетый