Некий доктор Цемплин сразу бодро заверил Белинского, что ручается за его выздоровление, и назначил следующее «лечение»: не пить кофе, заменить его теплым молоком, не есть досыта. Но главная «фишка» состояла в другом: надо было пить сыворотку из козьего молока, ослиное молоко и смесь сыворотки с минеральной водой. Как все тяжелобольные, Белинский с удовольствием слушал всякие россказни о чудодейственном эффекте вод Зальцбрунна и писал жене: «Впрочем, я здесь из самых здоровых больных; много таких, на которых страшно смотреть, а ведь надеются же на выздоровление…» Курс «сывороточно-минерального» лечения оказался совершенно безрезультатным. Более того, Белинский понял, что этот доктор просто «разводит» его, как и других страдальцев на деньги! Он с возмущением писал: «Он заставил употреблять сыворотку и Тургенева, у которого грудь нисколько не болит». И дальше: «С Цемплиным решительно ни о чем не хочу советоваться. Это шарлатан и каналья. Тургенев говорит ему о моем удушье, а он отвечает: «Да, я это понимаю, это бывает, это от воды, но это пройдет». В результате такого лечения Белинский вскоре стал себя чувствовать еще хуже.
Тургенев сопровождал повсюду Белинского, а в свободное время упорно работал над рассказом к «Запискам охотника» «Бурмистр». Первыми «Бурмистра» услышали друзья писателя, и Белинскому этот рассказ чрезвычайно понравился. Хотя Тургенев находился с друзьями Зальцбрунне, но душа его раздваивалась, в мыслях он следовал за мадам Виардо, которая гастролировала по городам Европы. Вернувшись однажды с почты, где он получил письмо от своей «прекрасной дамы», Тургенев неожиданно заявил, что он срочно отправляется в Берлин, чтобы проводить в Англию своих добрых знакомых и, что он надеется скоро с друзьями снова свидеться. Однако он так и не вернулся, друзья напрасно прождали его приезда в Зальцбрунне, и они встретились все вместе уже в Париже в конце июля. Когда Анненков с Белинским приехали в Париж, к ним на другой день «словно с неба свалился» Тургенев, гостивший в летней резиденции Виардо – Куртавнеле.
Анненков спросил, в чем дело, почему Тургенев пропал. Тургенев замешкался, смутился, и лишь плечами пожал: да и сам, мол, не знаю! Уж так вот и приключилось. Впрочем, было всему этому одно веское объяснение – любовь к певице. Однако в эту пору говорить вслух в своих чувствах Тургенев считал нескромным, ведь он входил в полосу наибольшей близости и наибольшего счастья взаимоотношений с Виардо. Рядом с предметом своего обожания Тургенев терял всю свою решимость и полностью подчинялся ее воле.
Нравился Тургеневу и сам Куртавнель, и в одном из писем он писал Виардо: «Итак, я в Куртавнеле, под вашим кровом! Мы прибыли сюда вчера вечером,