– Эй, паря!.. Ты, слышишь! Подь сюда!
В голосе не было враждебности, только нетрезвая настойчивость. Поскольку Саймон не смог с первой попытки вставить электронный ключ в прорезь, он с улыбкой обернулся: некогда его, как и всех эксцессеров, учили избегать агрессии – гасить ее либо перенаправлять на другую цель.
Из проема лоджии выглядывал небритый мужчина в испачканной пижаме с выцветшим, почти неразличимым призывом делать по утрам зарядку и клетчатых штанах до колен.
– Ты это, новый жилец? – спросил он сипло. – Ну, иди сюда, познакомкаемся, что ли…
Надо поддержать общение, иначе этот тип и его собутыльники невзлюбят Саймона. Ради собственной безопасности можно уделить им четверть часа. Но ни в коем случае не рассказывать о себе правду! Если здесь узнают, что он бывший эксцессер, ему несдобровать.
Саймон перешагнул через порог. Небесно-голубые стены, солнечные блики на полу, за грязным стеклом, на фоне мартовского неба, виден фрагмент соседнего дома. Кто сказал, что преисподняя – мрачное местечко? Она может выглядеть как вполне цивилизованный и привлекательный мир, но Саймон ни на секунду не забывал о том, где находится.
На складных стульчиках расположилось еще трое мужчин и две женщины – все немолодые, обрюзгшие, неряшливо одетые, с одутловатыми лицами. Саймон немного успокоился: не шпана. Может, лет сорок-пятьдесят назад они и были шпаной, но сейчас для них главное удовольствие – не набрасываться дружной стаей на одинокого прохожего, а сидеть в укромном уголке и глушить «Ремонтную» или «Хакерскую». На пластиковом ящике посередине стояло несколько бутылок и одноразовые стаканчики. Саймону сразу налили водки. Отхлебнув жгучей дряни, он закашлялся (в тюрьме отвык от спиртного) и подумал, что все-таки угодил на банкет, никуда от судьбы не денешься… Тогда уж стоило остаться с правозащитниками: те наверняка закупили для своего торжества напитки получше, чем «Хакерская» водка.
Начались расспросы. Клисс признался, что отмотал срок (нет смысла это скрывать, раз зарегистрировался), что посадили его за угон аэрокара в невменяемом состоянии (среди его преступлений было, кажется, и такое). Присутствующие оживились: каждый из них хоть раз в жизни да попадал в каталажку. Саймон в этом и не сомневался – достаточно поглядеть на их рожи!
Похоже, здесь давно уже не было новых жильцов, личность Саймона вызывала у этой компании назойливый интерес. За восемь лет заключения он растерял свои прежние навыки, поэтому сейчас мямлил, зависал и довольно бездарно темнил, а собутыльники от него не отставали. Одна дотошная стерва начала допытываться, почему он за угон аэрокара сидел