Кеб вез его в западную часть Лондона через Спиттал-филдс и Сен-Люк в объезд Холберна. На часах было без четверти восемь утра. Просыпался квартал Блумсбери, спешили по своим делам горничные и чистильщики сапог. В тихом утреннем воздухе над крышами ровными столбиками поднимался первый дымок. Прислуга разжигала огонь в плитах, готовя господам завтрак.
Когда Питт наконец приехал к себе на Кеппел-стрит и, расплатившись с кебменом, отпустил его, на востоке над Сити уже заголубело небо и подул свежий ветерок. Возможно, он разгонит ночные облака.
Парадная дверь была уже открыта. Войдя в дом и повесив пальто, Томас с наслаждением втянул в себя аппетитный запах готовящегося завтрака. Легкие и быстрые шаги говорили о том, что его дочь Джемайма уже спустилась в кухню.
– Папа! – радостно воскликнула она, увидев отца и бросившись к нему.
Ей было восемь лет. В этом возрасте девочка уже начинала ощущать и достоинство, и собственную значимость, но юная леди все еще не стыдилась крепких отцовских объятий и открытых выражений чувств. На ней была темно-синяя школьная форма, белоснежный крахмальный фартук и новые башмачки. Темно-каштановые, волнистые, как у отца, волосы были туго стянуты лентой, и вся она была аккуратной и чистенькой, как и должна выглядеть идущая в школу девочка.
Дочка с удовольствием бросилась в широко открытые объятия отца, и дробный стук ее новеньких ботиночек был слишком громким для ее тоненькой и легкой фигурки. Это даже несколько удивило Питта – он не знал, что детская обувь способна производить столько шума.
Томас подхватил Джемайму и крепко прижал ее к себе. От нее пахло туалетным мылом и свежестью чистой одежды. Суперинтендант был рад забыть об убитой Аде Маккинли.
– Мама на кухне? – спросил он, отпуская девочку.
– Конечно, – ответила та. – Дэниел куда-то засунул свои чулки, и поэтому мы опаздываем. Грейси уже приготовила завтрак. Ты голоден, папа? Я – ужасно.
Томас хотел было пожурить ее за то, что не помогла брату-растяпе, но Джемайма уже гордо вела его на кухню, и момент был упущен.
В кухне было тепло и вкусно пахло поджаренным беконом, свежим хлебом и чисто выскобленным деревом. На плите запел, закипая, чайник. Горничная Грейси, поднявшись на цыпочки, потянулась за коробкой с чаем, которую Шарлотта по забывчивости поставила на верхнюю полку. Грейси было уже почти двадцать, но она совсем не подросла с тех пор, как тринадцатилетним подростком появилась в их доме. Ей по-прежнему приходилось укорачивать подол платья или подшивать его в плечах и в талии.
Подпрыгнув, девушка лишь зацепила чай и задвинула его еще дальше.
Питт подошел и снял коробку