Святой наконец повернулся, превратившись в прежнего невозмутимого монаха с непроницаемым лицом. Он бережно свернул бумагу и протянул ее обратно Волыне.
Тот, словно клешней, вытянул лист из пальцев Святого и с пониманием поинтересовался:
– При каких делах кровниками стали? Шаман-то близко никого к себе не подпускает, – в голосе не то зависть, не то досада.
– А разве он тебе не рассказывал? – едва улыбнулся монах.
Волына слегка смутился. Есть вещи, о которых не спрашивают, и вопрос Святого больше напоминал едкую насмешку.
– Как-то не получалось.
– А чего же ты тогда от меня хочешь?
– Да так, спросил, – неопределенно пожал плечами Волына, поглядывая в сторону. – В этом деле еще много непоняток имеется, хотелось бы прояснить. Но сам знаешь, у хранителей общака свои законы. И попробуй сунься с вопросом, сразу без башки останешься.
– Погибшие все воры? – спросил Святой.
– Насколько мне известно – все, – ответил Волына.
– А может быть, их уложили бандиты или еще какие-нибудь отморозки? Они ведь закон не очень привечают.
Волына посмотрел на примолкших приятелей и отрицательно покачал головой:
– Не похоже на это. Чаще всего бандиты работают без хитростей, пером в бок, а труп на обочину, а здесь все непросто. Я бы даже сказал, что с душой подходили – взрывы, снайперы. Люди с богатой фантазией работали. И потом, если бы это случилось с одним, ну пускай с двумя, а тут десять человек и в такой короткий срок… Здесь целенаправленная акция. За всем этим стоит кто-то очень влиятельный.
– Возможно, вы и правы, – опять присел Герасим на свой табурет.
Взгляд невольно скользнул в угол, где стояла икона с образом Спаса Нерукотворного, – в этот раз Спаситель выглядел не в пример хмурым. Герасим осторожно перевел глаза на гостей.
Кажется, никто не обратил внимания на его растерянность.
– Это еще не все. Братва волнуется. Если убирают самых неприкасаемых, тогда есть ли вообще правда на этом свете. Не мне тебе говорить, на попечении общака семьи погибших авторитетов, вдовы ждут денег, а касса заблокирована. Ключики от нее находились только у погибших хранителей. Рухнули многие операции. Да что там говорить, – махнул рукой Волына, – терпим большие убытки.
– Да, несладкую ты мне историю рассказал, – признался монах. – Только что я тебе могу сказать, новых хранителей нужно выбрать на сходняке, а они пускай подберут сообщаковую братву. Не знаю, как это Барин сам, своей волей назначил новых… А затем пусть выяснят, кто это беспредельничает.
Монах поднялся и добавил:
– Молиться мне нужно, господа. Дела духовные важнее, чем дела мирские. – И, чуть наклонив голову, продолжил: – Бог вам в дорогу, а Шаману, – голос монаха ощутимо потеплел, – передайте… Я его не забыл. И буду молиться за него