– Берегись! – закричала девушка.
Человек рванулся так сильно, что мне пришлось выпустить его.
Меня отбросило назад, и, падая, я увидел, как сумасшедший разводит руки, точно птица, собравшаяся взлететь.
Звенья наручников, созданные их прочного сплава, расходились и лопались, точно слепленные из пластилина. Одно за другим падали они на асфальт, звеня каплями весеннего дождя.
Франсуаз отпрыгнула назад быстрым плавным движением хищницы.
Я постарался привстать, но понимал, что у меня уже нет шансов подняться на ноги. Поэтому я вынул из кобуры пистолет.
Я направил на аспониканца дуло в тот момент, когда он обернулся.
Он в третий раз поглядел на меня своими пронизывающими, и в то же время отталкивающе пустыми глазами.
Теперь он более походил на обезьяну, нежели на человека; безумие, которым было поражено его сознание, полностью поглотило в нем все человеческое, распахнув двери стремлению разрушать.
Его спина была согнута, плечи приподняты, а шея наклонена; длинные немытые волосы еще более усиливали сходство с ужасной тварью, созданной чьим-то расстроенным воображением.
Человек помедлил, глядя на меня; его зубы раздвинулись, и он зарычал, подобно собаке.
Он не мог решить, какого из двух своих врагов атаковать первым.
– Постарайся успокоиться, приятель, – сказал я.
И он выбрал.
Человек устремился на меня молча, вытягивая вперед руки. Самое страшное было не в том, что он собирался ударить меня ими или задушить. Нет, грязный обозванный сумасшедший держал руки перед собой, полурасставленными, в жесте, какой никогда нельзя увидеть у атакующего человека.
В такой позиции руками можно сделать только одно – обхватить свою жертву и вцепиться ей в горло.
Я знал, что передо мной сумасшедший, больной, но не преступник; и все же у меня не имелось другого выхода, нежели нажать на спусковой крючок.
Три пули крупного калибра вошли в тело человека, заставили его остановиться, а затем отбросили на асфальт. Его тело сотряслось, точно сама жизнь уходила из него в эти мгновения.
Но я знал, что это не так.
Я поднялся на ноги единым прыжком – не так, конечно, красиво, как это делают в кино, но, по крайней мере, я смог устоять.
Темные глаза аспониканца были открыты, и они оставались живыми.
– Не подходи к нему, – предупредила девушка.
Человек вскочил, разбрызгивая по асфальту струи гноящейся крови. Я понял, что его физическое тело было мертво уже много месяцев.
Он обернулся ко мне, разевая пасть, и я увидел, что его клыки успели увеличиться за эти мгновения раза в два.
– Его не взять живым, – крикнула Френки. – Он слишком силен.
Разорванные наручники продолжали звенеть на руках вампира, точно праздничные кастаньеты во время фиесты.
Он ринулся ко мне, быстрый, сильный и ничего не боящийся.
Я снова выстрелил трижды, и тело парня снова отбросило на асфальт.
Его серая рубашка теперь представляла собой сплошное бурое кровавое месиво,