В тот день за обедом бабушка сказала:
– Мне звонила моя аспирантка Людочка. Она со студентами уже два дня в лесу. Надо бы их проведать. Давай поедем завтра, если погода не испортится.
– На фиг надо, – сказала Варя.
– А дышать кто будет? Вдобавок ты будущий биолог, наберешься опыта драгоценного.
– Не хочу я. А вдруг мы в шахту провалимся?
– Какая ты еще глупая! – засмеялась бабушка суетливо, как будто мелочь зазвякала на бегу по карманам. – Нет там никаких шахт.
– Комары точно есть. Ехать куда-то, по лесу бродить, а ты ползешь, как черепаха…
– Я тебя одну в квартире не оставлю, – сказала Евгения Филипповна ровным голосом, и стало понятно: придется ехать.
Вечером Варя смотрела в Интернете ужастик про гигантскую муху, которая улетела из секретной лаборатории и осела в лесных зарослях, куда на пикник отправилась счастливая американская семья. «Хватит, поздно уже!» – Бабушка несколько раз заглядывала в комнату. В ту минуту, когда бравый паренек на лету вцепился в мушиное крыло и оно серебристой пеленой закрыло его искаженное лицо, провод был выдернут из розетки.
– А-ай! – вскрикнула Варя. – Ты свой компьютер сломаешь!
– Я знаю, но иначе ты завтра не встанешь.
«Хоть бы дождь был». – Девочка лежала в темноте, в расщелину между шторами светила звезда. Острая и ясная, значит – к доброй погоде. Лето потеряно, впереди школа, мать звонит редко и, может быть, сильно больна, бабушка достала… Варя потянула зубами заусеницу и откусила. Палец обожгло резкой болью. Девочка села на кровати, дуя на палец. Его пульсирующая точечная боль совпадала теперь с одинокими всполохами звезды.
Было раннее, но уже жаркое утро, заполненная электричка катила, то разгоняясь, то плетясь, Варя сонно смотрела сначала на заводские трубы, потом на стену леса. Девочка размышляла о том, что она, наверное, единственная из одноклассниц еще не целовалась. Если поделиться этим с бабушкой, та похвалит. Бабушка хотела бы, чтоб у Вари никогда не было любви. И мама постоянно говорит обидное: «Ну как ты, гусь?» Придумала ей кличку «гусь». Так только и называет. Хотя Варя сто раз отвечала: «Я не гусь!»
Варя, уткнувшись носом, исповедовалась пыльному стеклу:
«Да, я гусь! Уродка, никому не нужная! Неловкая, вот и со мной всем неловко. А почему я такая? Чем я хуже Оли и Кристины? Мне не дают пользоваться косметикой. И я мало тусуюсь. Бабушка никуда не пускает, а мама… Каких слез стоило вырвать у нее разрешение по пятницам гулять с подругами! И то в одиннадцать дома надо быть железно. Я пришла в полдвенадцатого, и она дала мне по губам. Ничего удивительного: бабушка развелась молодой, всю жизнь прожила одна, и мама одна, тоже развелась, как меня родила.