– Прошу прощения, мадам, – пробормотала юная швея, залившись краской до самой шеи. Она склонилась над работой ещё ниже, словно желая избежать сурового взгляда, но хозяйка, обходя стол, накинулась с попрёками на тщедушную Эстель, которая украшала соломенную шляпку цветами.
– Вот криворукая! Ты что, поминальный венок плетёшь? Резеда вовсе не гармонирует с сиренью!
Работницы молчали, предпочитая попросту переждать, когда хозяйке надоест придираться и она спустится в лавку. Должно быть, в этот час, когда город буквально плавился от палящего зноя, покупателей не было и госпожа Марти решила сорвать досаду на работницах. Наконец она ушла, и девицы зажужжали, как растревоженный улей.
– Нет, как вам это нравится? – вскинула голову Клодин. – Старуха совсем помешалась от жары. Я не желаю терпеть такое отношение.
– Все хозяева вечно ведут себя как свиньи. Так уж повелось, – флегматично заметила толстушка Нинон.
– Да плевать мне на неё, – продолжала возмущаться Клодин. – Через месяц я выхожу замуж, только она меня и видела.
– Ого! Воображаю, как она разозлится! – подмигнула Эстель. – Неужели сбежишь тайком, даже не поставив старуху в известность?
– Конечно, – пожала плечами Клодин. – Чего мне перед ней лебезить? Мой Гюи поступает на службу в шикарное место. Я вполне смогу обойтись без работы. Тем более такой унылой. Верите ли, мне до чёртиков надоели эти проклятые шляпы! Так бы и расколотила болванки.
Работницы рассмеялись: ну и нахалка, с неё станется. Вот умора, если придя в мастерскую, злючка Марти застанет одни щепки, пригодные лишь на растопку.
Да уж, чета Дембеле явно погорячилась, вообразив, что племянница попадёт в компанию исключительно добродетельных особ. Мастерицам госпожи Марти вовсе не чужды были непристойные разговоры. Анна с искренним любопытством подростка узнавала изнанку жизни, которую принято тщательно скрывать в порядочных семьях. Красотка Клодин откровенно рассказывала об очередном женихе. Обычно она, пофлиртовав с ухажёром, легко разделяла с ним кров, не заботясь о венчании. Но стоило ей повстречать более выгодную партию, тотчас бросала предыдущего мужчину. Худышка Эстель, что с виду походила на послушницу, была не прочь выпить и, так же как Клодин, постоянно меняла возлюбленных. На замечания других работниц, она, пожав плечиками, заявляла, что не её вина, раз она вечно дрожит от холода и просто вынуждена делить ложе с мужчиной, дабы не стучать зубами в желании согреться. Толстушка Нинон, по слухам, уморила собственную свекровь, посчитав, что старуха, от которой нет никакой пользы, слишком прожорлива, а стало быть, попросту объедает семью. С виду постная мадам Леду была не прочь стянуть всё, что плохо лежит, лишь бы лишний раз побаловать своего никчёмного сынка. Смазливый парень служил кучером, но был ленив до одури, и хозяева вечно