Начинание коллектива школы «Наш дом» заслуживает самой энергичной поддержки со стороны государственной власти и это должно быть сделано, если нынешняя власть хочет хоть чем-то отличаться от власти большевистской. Но абсурд: именно школа, ставшая для детей их домом, а не местом отбывания обязаловки, воспитывающая личности, некоторые из которых, возможно, станут Гагариными, Курчатовыми, Алтферовыми, лишена нормальной финансовой поддержки государства. Почему? Государство, исходя из своих возможностей, должно выделять одинаковые средства на обучение и воспитание всех детей, в какую бы школу они не ходили. А если родители хотят большего, пусть сами увеличивают школьный бюджет вдвое, втрое и т. д. Или я не прав?
С уважением, Альберт Кривченко
А. А. Кривченко – член Союза российских писателей. Первый постсоветский губернатор Приамурья.
Отто Лацис
Доброречия нам не хватает
Прочитал я, что Шалва Амонашвили считает нужным учить в школе не грамматике, а доброречию, и проникся завистью к своим внукам. Пусть даже они учатся не прямо у великого педагога, но хоть в его время, когда такие идеи распространяются в школе. Этого всегда так не хватало. Да и сейчас не везде хватает.
В моей школьной жизни самой большой неудачей были экзамены за седьмой – в то время выпускной класс. Экзамен по русскому устному я провалил и вынужден был пересдавать. В самом факте провала не было ничего поразительного для такого в общем твердого троечника, как я. Но убило меня то, что это был именно русский. При заслуженно скромном мнении о своих учебных успехах вообще я был уверен в одном: по этому предмету сильнее меня никого в классе нет. Не потому, что я был таким самоуверенным, а потому, что знал: на диктантах все стараются устраиваться так, чтобы у меня списывать. В те годы я обладал абсолютной грамотностью.
Новое подтверждение я получил годы спустя, будучи студентом МГУ, на знаменитых в то время диктантах профессора Константина Былинского. Он не диктовал никаких цельных литературных отрывков, как бывало на обычных школьных диктантах, – нам предлагалось собрание отдельных слов и фраз, состоящее из одних трудных «случаев». На этих диктантах мой результат был вторым среди 170 однокурсников.
В детстве я был безумным книгочеем, чтению отдавал всё свободное время, иногда отнюдь не свободное, а предназначенное как раз для уроков. При хорошей тогда еще памяти я просто знал, что и как пишется, и не задумываясь писал правильно. Объяснить – почему пишу так, а не иначе – я никогда не мог. И никогда не мог заставить себя выучить правила грамма