– Вы надеетесь еще спасти империю? – невесело ухмыльнулся Филиппов.
– А вы полагаете, что уже поздно?
– Нет, еще не поздно. Однако дело сие неблагодарное и небезопасное.
Владимир Гаврилович покосился на дверь и продолжил:
– Насчет Распутина слышали? Вот кого в первую очередь надо выкинуть из столицы. А попробуй выкинь! Сам вылетишь в два счета. Наш, с позволения сказать, самодержец пилит сук, на котором сидит, с удивительной настойчивостью…
Лыков кое-что уже знал про «святого старца» и тоже полагал, что таких людей при Дворе быть не должно. Разговоры подобно этому ходили по Петербургу не первый год. Но от Филиппова он слышал такие слова впервые.
– Неужели Распутин настолько влиятелен?
– Более чем, Алексей Николаевич. Имейте это в виду, не ссорьтесь с мерзавцем.
– Да мне нет до него никакого дела. А ему до меня.
– Вот и хорошо, – обрадовался Владимир Гаврилович. – Теперь насчет смычки политических с уголовными. Процесс начался после тысяча девятьсот пятого года, когда тюрьмы набили и теми, и другими. Стороны присмотрелись друг к другу и обнаружили, что у них могут быть общие интересы. Пока сделки единичны. Но что будет завтра? Слышали про моего однофамильца с «Потемкина»?
Лыков кивнул. Дело московских анархистов, которое охранка открыла прошлой зимой, было настолько необычным, что в Департаменте полиции ему сначала не поверили.
В начале 1911 года осведомитель Московского охранного отделения по кличке Фельдшер был внедрен в группу безмотивников. Эти боевики считались самыми непредсказуемыми. Их извращенные принципы позволяли убить кого угодно, например, за чистый воротничок. Поэтому охранники смотрели за такими революционерами в оба. Фельдшер сообщил, что группа собирается выехать на экс в Кострому. Десять человек с оружием купили билеты в один поезд, но сели в разные вагоны. Полиция решила не доводить дело до крови. Анархистов взяли в Костроме прямо на вокзале. Но главарь, некто Савельев, ушел. И с ним еще парочка боевиков. По счастью, они не поняли причины провала, свалили все на случайность. И вернулись на свои московские явки, где их приняли по первому разряду. Обыски обнаружили анархистскую литературу, револьверы, боеприпасы, но не подрывные заряды. А было известно, что у группы они имелись.
Фельдшер сидел в одной камере с Савельевым и отследил его записку, посланную из тюрьмы сообщникам. В ней было написано: «Надо убраться в квартире и сор выбросить или оставить на удобрение». Письмо ушло в Брянск, где его получил торговец по фамилии Малива. А главарь вскоре покончил с собой.
Тут вдруг стал давать откровенные показания некий Иван Филиппов, один из схваченных безмотивников. Начальник МОО Заварзин, опытный розыскной офицер, сумел выяснить его прошлое. Оказалось, Филиппов был матросом с броненосца «Потемкин». И не просто бузил во время бунта, а лично убил трех офицеров. За это ему полагалась виселица. Желая спасти свою шкуру, негодяй пошел на сделку с жандармами.
Для