В отличие от «Книги Велеса», относящей скифов к славянам, лингвисты считают их иранцами и в качестве доказательства приводят в скифском языке иранские элементы. Но, во – первых, текстов на скифском языке эпиграфика Северного Причерноморья не даёт, а те 200–250 слов разной степени достоверности в греческих надписях со скифской ономастикой [135] бесспорными примерами языка служить не могут. Во – вторых, в греческом написании славянская речь является плохо узнаваемой34. В-третьих, наличие иранских имён у скифских царей ещё не означает, что сами скифы были иранцами35. И, в-четвёртых, скифы в VII в. до н. э. господствовали на севере Передней Азии в течение нескольких десятилетий, и нет ничего странного в том, чтобы в их языке появились некоторые заимствования из языка местного населения. Наконец, даже О. Н. Трубачёв говорит об отсутствии лингвистических критериев определения того, что есть скифское [132].
Многие историки, следуя его совету сдержанно относиться к безоговорочной концепции всех скифов как иранцев, выделяют среди них скифов – земледельцев, отождествляемых с потомками чернолесской культуры, и связывают их со славянами36. Но если чернолесская культура является славянской, то славянские черты должны выступать и в культуре фракийского гальштата, которая приняла участие в её формировании. Мы знаем, что исходные археологические признаки славян кроются в андроновской культуре фёдоровского типа. В культуре фракийского гальштата этих признаков вполне достаточно, из чего следует ожидать, что и языковой ареал «фракийцев» окажется славянским. Убедительным свидетельством этого служит большое число славянских топонимов архаичного облика в Румынии, прежде всего в Трансильвании, и в Молдове на восточных