– Алиса, да посмотри же ты, какая красивая гора! Она просто кричит о своей красоте! – тоже кричу я мужу и притихшей дочке, сидящей на заднем сидении машины и уткнувшейся в свою толстую русскую книжку. Меня просто распирает от бездонного могущества этих гор, разрезающих пространство и воздух на части. Я не могу даже фотографировать: картинки, обрезанные объективом, вообще не передают целостности и божественной законченности альпийского ландшафта, сдобренного коровами и их вечными колокольчиками. Эта кричащая красота не умещается во мне, она заставляет и меня по-детски кричать от восхищения, когда мы просто поворачиваем влево или вправо по шоссе. Эти горы с облаками, за которыми можно бегать, которые можно просто потрогать рукой и которые можно даже поймать за хвост, если повезет, просто взрывают меня изнутри, раздирают на части неуемным восторгом. Я то и дело прошу мужа остановиться, выскакиваю из машины почти на ходу, прикасаюсь руками к холодным скалам, покрытым пушистым мхом, и, не веря своему счастью, каждый раз проверяю, что горы мне не снятся, а действительно существуют, глажу мокрые камни, по которым стекает, лепеча на своем поющем швейцарском диалекте, талая вода.
Но мой за́мочковый муж Мартин искренне не понимает причин моего ликования; он терпеливо останавливает машину там, где можно, и, вооружившись швейцарским терпением, ждет, пока поток моей безудержной радости хоть немного поутихнет. Он родился швейцарцем и вырос под Замочково, среди предальпийских гор, солнечных холмов с виноградниками, среди некошеных лугов, где свободно пасутся расслабленные коровы, монотонно поедая малахитовую траву, где каждое утро просыпается в росе целый мир, обещающий бездну открытий тому, кто пробежит по ее рассыпанным каплям первым.
Моя дочь Алиса тоже не разделяет моего необузданного умиления; она не слушает, не слышит, не понимает наш разговор на немецком языке, ей интереснее скорее дочитать последнюю толстую русскую книжку, которую мы привезли из Москвы в синем громоздком чемодане. Ее подарила Алисе самая главная учительница первого класса. Алиса ныряет в текст, как в охлаждающее озеро, и погружается в свой мир, полностью вырезая швейцарскую реальность.
А я по-прежнему не вижу швейцарских небоскребов, не отличаю деревень от деревенек, городов от городков, поселков от поселочков. Всю деревеньку