– Игнат, без меня управишься? Или оставь до обеда, мы пройдемся по городу, мы быстро.
Серёнька верхом выехал на Шатковскую, верхом плыл по Инженерной. Мать снизу вверх смотрела на сына и приглушенно смеялась, потом сказала:
– Ванечка, я откормила его, тебе тяжело, отпусти его, он хорошо пойдет рядом, – но отец воспротивился, и еще долго Серёнька плыл, вознесенный на отцовских плечах. Прохожие раскланивались с матерью.
Мать купила входные билеты в Есаулов сад и там еще раз купила билеты в загородку, на качели. Отец велел матери сесть в лодке, а Серёньку поставил на корму, сам встал напротив, они поднимались до вершин берез и опадали, у Серёньки под ложечкой холодело.
Они добрели до рынка, отец взял три чеплашки морса. Морс исходил пузырьками и бил в нос, Серёнька чихнул, но морс допил. Отец, смакуя удовольствие, вытер ладонью Серёнькины губы.
– Видишь, как много на земле счастья, а ты не верил…
Отец, притупив взор, молчал.
– Я бы сводила тебя к Полячке, но ты побоишься узнать рисунок судьбы.
– Не надо, Гутя, Полячка не обманет меня.
– Ох, Ванечка, не настраивай себя к погибели.
– Что ты, что ты, Гутя, я хочу жить и надеюсь выжить, но посмотри, на улицах совсем нет мужчин. Куда подевались мужчины?
– Ванечка, прошу тебя, не надо. Вот рядом с тобой идет мужчина, ишь, как важно вышагивает…
Серёнька понял – о нем речь и сказал:
– Папа, я тоже пойду на войну, научусь стрелять в немцев…
– Стрелять научиться не мудрено, сынок. Лучше бы не уметь.
– Ванечка, я куплю тебе эту рубашку, посмотри, она легкая и светлая.
– Гутя, зачем мне рубашка, я и в этой до места доберусь.
– Нет, я куплю рубашку. Да ты не бойся, я скопила рублишек.
– Ну, купи.
Мать приценилась и взяла рубашку. Рубашка льняная, под цвет неба. Они прошли на зады полупустой барахолки, мать велела немедленно одеть рубашку. Отец не сопротивлялся, снял заношенную рубаху и надел льняную. Мать застегнула перламутровые пуговицы, припала к отцу, и так, на виду всей барахолки, стояла минуту. Серёнька затосковал, у него предательски щипало глаза.
Мать вдруг сказала:
– Ванечка, я совсем забыла, ты ведь хочешь выпить?
– Нет, я не хочу выпить, – отвечал, улыбаясь, отец. – Я, Гутя, отвык от спиртного.
– Ну, ты не хочешь, так я хочу, – с вызовом сказала мать. Сейчас мы зайдем в летний павильон, девочки дадут нам по стакану вермута. Он слабенький, не бойся, Они зашли в летний павильон, это была открытая веранда с круглыми столиками и венскими стульями. Ветер шевелил бумажные шторы. Мать выбрала столик с видом на запущенную аллею Есаулова сада и усадила мужчин.
– Боже, – сказал отец, – никакой тебе войны, и Туруханска будто бы и нет на свете.
К ним подошла официантка в белом кружевном переднике и в кружевной шапочке.
– Девушка, принесите нам вина, и что-нибудь поесть. Он голодный как волк, – мать показала на