«Да, тварь, и клянусь, она будет на твою жизнь. Интересно, какую ставку надо сделать, чтобы ты сыграл в такую игру? Твоя жена стоит машину, а сколько стоишь ты сам?»
Я смотрел ему в глаза, мысленно проговаривая каждую букву, но он явно видел что-то иное.
− Что? Ты что вообще не говоришь? Она тебе не понравилась?
Он начинал говорить со мной как с умственно отсталым, точно таким же тоном богатые женщины в кругу Коршунова говорят со своими собачками.
− Мне нужно работать, − сказал я, напрягая глотку так, чтобы голос стал ниже и невнятней, чтобы только не узнали.
− Андрей Витальевич уехал…
Я кивнул. Конечно, я знал, что Андрей уедет, делать ему нечего − на эту мерзость смотреть. Он вообще тут только ради меня роль Коршуна примерял, наследник вора в законе, человек, способный воосстановить производство оружия в нашем округе. В эту чушь мог поверить только ничего не знающий идиот. К счастью, в Кукловоде я не ошибся…
Мысли о незавершенных делах, понятных и ясных, немного отрезвляют меня, но я понимаю что от этого только хуже. Руки отпускают ремень и я только теперь осознаю, что они болят от напряжения, что ноет бок после боя на ринге, а в штанах все равно тесно, потому что разум помнит ее голос, её слова и её губы.
Хреновый из меня выходит мститель. Сломал шею мелкому стукачу, а главную предательницу, ту из-за которой меня как Игоря Копылова больше нет, хочу вернуть всю себе назад. Навсегда.
И если и убивать ее мужа, то только затем, чтобы не нужно было ждать развода.
Глава 8. Брачный договор
Анна
Слезы сами лились по щекам. Я сидела на кровати, а они застилали мне глаза, а потом текли по лицу. Я пыталась их вытереть, но только размазывала косметику.
Внизу живота было приятное тепло, но от осознания произошедшего становилось мерзко. Хорошо, что я пью таблетки, пусть Кукловод и не прикасается ко мне больше двух лет, но я всегда знала, что он может вытворять что угодно, правда до такой мерзости не додумалась бы.
Это было просто больно. Завязанные глаза и эти руки. Я все же поверила в них на миг, поверила, что это может быть он и ощутила себя счастливой.
Игорь, когда мы жили вместе, часто любил меня в темноте. Его заводило то, как меня волнует полная темнота. Маленькой я ее боялась. Потом просто не любила, пока он не прижал меня к стене темного подъезда и не поцеловал. Я со страху даже бить его пыталась, а потом чуть не умерла от счастья.
«Этого не может быть», − думала я тогда как безнадежно влюбленная, а теперь я дрожала от этой же мысли.
Этого просто не могло быть. Я видела Игоря мертвым. Видела, как его тело заносили в квартиру. Видела рану в его груди.
Его больше нет и все, что от него осталось, это наш сын, а это… Это просто какая-то пытка.
Дверь открылась и я, давясь слезами, отползла от края кровати, спешно пытаясь натянуть на обнаженные бедра платье.
Один чулок все еще был на мне. Второй куда-то подевался. Остатки