К тоскливому пиликанию на уроке мастерства игры на баяне, тяжеленном для такого худенького пятилетнего пацана как я, добавлялось и то, что мне предстояло туда еще добираться. До небольшого здания дома пионеров было довольно далеко.
Сначала, мимо соседней церкви, привычно скользя взглядом по красивому мрамору памятника печальной молодой женщине Марте, затем, вдоль любимого сокирянского кинотеатра, где уже вовсю готовясь к дневному детскому киносеансу, открывала большие двери и перекрикивалась с кассиром Васей моя дорогая бабушка Рива.
Далее дорога скользила мимо буфета, где хлебосольная тётя Ита, наверняка уже приготовила для меня пару барбарисок, стакан ситро и кирпичик бисквитного пирожного. Его нижняя часть, вся влажно-свежая от ароматной эссенции, была покрыта волшебной прослойкой кисло-сладкого джема и сказочной крышей, увенчанной удивительными цветками из вкуснейшего крема с" пимпочками» из потрясающих вишенок.
– М-и-л-и-ку! Зайди-зайди, перекуси, – есть отличное угощение, – нанесла первый удар бабушка. И, как назло, как раз в тот самый момент, когда сравнявшись с высокими ступеньками, ведущими на отчаянно манящую широкую деревянную веранду кинотеатра, я был готов уже решительно пройти мимо – пройти, прямиком в Дом Пионеров, на занятия с инструментом, ставшим, вдруг, особенно ненавистным.
– Ладно, – легко сдался я без всяческого сопротивления, – До баяна ещё целых полчаса. Успею
– Успеешь, конечно, успеешь, – в елейной интонации бабушки уже проскальзывала какая-то искусственная, легко ощутимая фальшь, с которой я ещё мог бы и не согласиться, мужественно выскочив из умело расставленных сетей. Однако, увы, – это уже не про меня
– Издеваются над ребёнком. И в воскресенье ему никакого покоя! Один раз в двенадцать часов показываем сказку" Конек-Горбунок», а этому Фимкалы (так она уничижительно называла своего зятя) обязательно нужно издеваться над «ингалы» (мальчиком, идиш)
– Зато, я буду уметь играть на баяне, – неуверенно вступился я за любимого папу
– Скажи, Иточка, зачем мальчику нужен этот «гойский» (нееврейский, идиш) баян?, – обратилась она к моей тёте
– Да, – немедленно подтвердила тётя Ита, – Мой Абраша, таки играет на аккордеоне
– Иди, ступай лучше в кино. Баян никуда не денется, а то этот Конёк-Горбунок, уже завтра, ускачет в соседнюю Окницу, – Шоб они там усе поздыхали. – Бабушка никак не могла простить соседнему городку позорного футбольного проигрыша недельной давности
– Мы никому не скажем. Никто, ничего не узнает, – нанесла тетя Ита последний завершающий удар. И я сдался. Побежал смотреть любимое кино
_________________
Конёк-Горбунок, конечно, был интересен, но, как оказалось, очень даже мучителен.
На протяжении всего фильма меня разрывали муки совести. Домой я добрался почти больным от самоистязаний. Неужели, попался