Это был очень молодой мужчина, точнее мальчик ещё, но рост его был больше двух метров! Что при моих эталонных метре семьдесят пять вроде бы и не так много. Эх если бы только рост. Но мальчик (мальчик!), был лыс, и цвет кожи имел неожиданный. Медно-красный. Помнишь у бабушки медный таз, в котором она варенье варила. Во! Таким не загорают. Словно металлическая статуя ожила.
Кресло моё от толчка задом уехало к противоположной стене, и я бесстыдно размахнув руки, рухнула на спину, всеми прелестями нараспашку. Я зажмурилась от стыда, залилась краской, но не успела прикрыться, как огромная ладонь загребла мой затылок, а вторая охватила ноги под задом, и тело моё неспешно легло на кресло, которое, сволочь, распласталось подо мной в кровать. Ладони убрались восвояси, я прикрылась как смогла.
– Приветствую Вас, Азия, на Планиде! – гулко и ломко, несформированным ещё басом, с явным волнением прозвучал голос. В этот раз не в голове.
Я приоткрыла глаз, ближний к гостю, и увидела, что тот стоял по стойке смирно, видимо считая момент торжественным, или тоже стесняясь ситуации.
– Воооон! – визг мой стал неожиданностью и для меня.
Парня сдуло. Стенка вернулась на место.
Меня трясло, сердце шаталось как колокол, кровь как звон пульсировала в ушах. Села, накрылась покрывалом, съёжилась.
«Успокойся, Альд не хотел тебя обидеть.»
Несколько минут, пока меня трясло, ничего не происходило. Я куталась в бесполезное покрывало, текла слезами. Мысль, что я больше не увижу родителей, накрывала стыд, как тьма закат. Стало холодно, застукали зубы. Сознание стало проясняться. Произошедшее выходило за рамки моего понимания, и любопытство твоё постепенно разъело тьму. Глаза мои открылись, и расплывчатые из-за слёз образы, как за дождевым окном, оказались явью, а не глюками моего воспалённого воображения. Больше не было стен! Океан простирался передо мной, а вдоль скалистой кромки берега справа и слева от меня светились прозрачные купола разных размеров, то слипшиеся друг с другом, то одиноко выступавшие из рельефа. Чёрные скалы, мягкие купола. Почему мягкие, спросишь ты? Не потому, что палаточные, а по той, ставшей понятной мне сразу причине, что они, как и стенки моей комнаты (камеры, вдруг подумалось мне), были сделаны из мягкого, но твёрдого (именно так!), материала, который, пропуская свет, выглядел мягко, сохраняя при этом заданные формы. Было ещё светло, или уже светло, ибо за горизонтом поджидало, но не показывалось солнце. Но! Горизонт был сильно изогнут! Ты помнишь фотографии с Луны. Так вот, этот горизонт оказался ещё выпуклее! Я протёрла глаза, пытаясь стереть искажение слезами. Картинка прояснилась, стала чёткой. Океан стал гладким как стекло! Подумалось даже, что это лёд. В глади вод отражались звёзды, которых на небосводе оказалось слишком, слишком много! Ты такого даже