И это напомнило мне, что я все еще стою в ожидании на краю школьного двора, словно персонаж в учебном фильме по ОБЖ. Я планировала прийти сюда пораньше, до того как обед будет в полном разгаре, но учитель истории меня задержал, и за те три минуты, что мы с ним общались, двор наполнился школьниками – яблоку негде упасть. Теперь я сосредоточенно смотрю на кирпичи, которыми он выложен, и спрашиваю себя, мудро ли я поступила, надев свои высоченные шпильки, и есть ли у меня шансы пройти через этот чертов двор, не переломав лодыжки и сохранив чувство собственного достоинства. Вдруг слышу, справа от меня раздается чей-то голос, ко мне обращается.
Инстинктивно поворачиваюсь и тотчас же понимаю, что совершила ошибку. Обладатель голоса сидит на скамейке в двух шагах от меня и смотрит в мою сторону. Сидит он в вальяжной позе, широко раздвинув ноги, шире, чем надо, откровенно давая понять, чего ему хочется. Он улыбается. И, конечно, знает, что красивый. Если б самообожание имело запах одеколона, стоять с ним рядом было бы невозможно – того и гляди задохнешься. Темные волосы. Карие глаза. Как у меня. Мы вполне могли бы сойти за брата и сестру или за одну из тех странных парочек, которые больше похожи на брата и сестру.
Я злюсь на себя за то, что обернулась на его оклик. Теперь, когда отворачиваюсь, игнорирую его, готовясь продолжить путь через поле боя, я абсолютно уверена, что его глаза – а также глаза всех, кто сидит с ним на скамейке, – будут прикованы к моей спине. В смысле к моей заднице.
А стоит ли рисковать? Я с опаской поглядываю на каверзное кирпичное покрытие школьного двора. Меня ведь никто не гонит, спешки никакой. Я смотрю, куда бы мне приткнуться, и слышу, как парень добавляет:
– Если ищешь, где сесть, мои колени в твоем распоряжении.
Ну вот, началось. Он не сказал ничего умного или оригинального, но его столь же безмозглые дружки все равно хохочут. Рухнули мои надежды на нашу с ним родственную связь. Я переступаю через бордюр и иду через двор, глядя строго перед собой, словно у меня есть какая-то цель помимо того, чтобы не упасть.
А ведь еще даже полдня не прошло. По расписанию у меня семь уроков, я отсидела только три. Остались еще четыре, причем один дерьмовее другого.
В школу я сегодня пришла довольно рано. Нужно было зайти в канцелярию за расписанием. Конечно, знай я заранее, что́ увижу в нем, наверно, постаралась бы оттянуть неизбежное. В канцелярии опять было столпотворение, но мисс Марш, школьный методист, распорядилась, чтобы я зашла к ней в кабинет и забрала расписание лично у нее – еще одно из многих преимуществ, которые дает мне моя «уникальная ситуация».
– Доброе утро, Настя, Настя, – поздоровалась она, дважды произнеся мое имя, каждый раз по-разному, и с рассеянным видом уставилась на меня, словно