– Ну, ты заходи, – сказал Михаил Андреевич, протягивая руку.
– Обязательно, – проговорил Аркадий, отвечая на рукопожатие.
В своем учителе он, похоже, разочаровался. Мелькнула мысль: количество вещей и людей, в которых мы разочаровались – мера возраста.
Про себя Аркадий подумал, что более никогда не переступит порог этого заведения. Он ошибался.
Глава 14
На Пятом микрорайоне стоит поныне три девятиэтажки, на которых по праздникам зажигалось три слова– «КОММУНИЗМ НАШЕ БУДУЩЕЕ». Получалось по слову на дом. Надпись хорошо было видно от Кировского жилмассива или из транспорта, что шел из Жовтневого района в Ильичевский по Карпинского и Металлургов.
Ханин жил в той девятиэтажке, на которой светилось «НАШЕ». От заводских проходных до дома было, пожалуй, полчаса ходьбы, и если погода и время позволяла, Саня ходил пешком.
Маршруты можно было варьировать: пройти по Восьмой улице, выйти на проспект около «Зеркального» или двигаться дворами до улицы Покрышкина. Если шагать проспектом, то в распоряжении пешехода было две стороны – восточная малолюдная и западная – оживленная. Когда некуда было торопиться, можно было сделать крюк и вовсе пойти по Карпинского.
Это весьма нравилось Сане. Он полагал, что ходить единственным маршрутом – скверно для воображения. Человек, живущий на месте, ходящий по одной дороге становится суеверным. У него, видимо, нет иных развлечений, кроме как разглядывать мелкие изменения. И, если подумать, все приметы – наследие косматой старины. Ведь неизвестно, что предвещает встреченный зеленый «Жигули» или что значит мотоциклист, переехавший вам дорогу.
Путь на работу Ханин всегда проделывал один, и преимущественно в одиночку шел домой. Порой компанию на часть пути составляли сослуживцы, которым было относительно по дороге – скажем, Аркадий. Но в тот день они отправились к Ханину домой.
Недавно из Москвы Сане привезли книгу – «Обитаемый остров» братьев Стругацких. В конце романа значился тираж – сто тысяч экземпляров, что по меркам СССР было вполне прилично. Но в свободной продаже книгу было не достать. Некоторые грешили на спекулянтов, иные утверждали со знанием дела, будто часть тиража была без огласки изъята и уничтожена. Якобы неким верховным читателям очень не понравились некие параллели, и тысячи томов пошли под нож, а критики, пропустившие этакую антисоветчину, схлопотали по шапке.
В пользу этой теории говорило и то, что Стругацких почти перестали печатать.
Привезенную книгу Саня прочитал сам, а теперь давал ее читать знакомым – на ночь, а хорошим друзьям – на двое суток. Аркадию книга была обещана на выходные.
Лефтеров подумывал перефотографировать книгу, а после понемногу отпечатать ее в машбюро на машинке. Впрочем, затея казалась громоздкой – пришлось бы раскошелиться на пленку и фотобумагу, а сшитая из фотографий книжка была бы толщиной сантиметров