Ярослав же выковывал себе легионеров по совершенно иным принципам. Он насаждал военное ремесло через концепт воинской службы. Службы ему и только ему. Дескать, это вооруженные слуги, выполняющие его волю. А также налегал на то, что субординация, подчинение приказам и дисциплина – это краеугольные камни настоящей армии, без которых никуда. И вот уже на протяжении трех лет методично вдалбливал эти вещи в головы своих рекрутов, потихоньку их трансформируя. Изо дня в день. И днем и ночью. Чтобы это осело в их головах очень крепко и твердо, на уровне условных рефлексов, а также мыслей и суждений, неотличимых от собственных.
Кроме того, Ярославу требовалась регулярная армия, а не сброд лихих головорезов. Но война происходит не каждый день. Поэтому содержать ТАКУЮ толпу дармоедов выглядело непозволительной роскошью в его глазах. Особенно при столь остром дефиците рабочих рук. Поэтому он насаждал среди легионеров общегражданский принцип Древнего Рима, который заключался в том, что хороший гражданин – это и хороший воин, и хороший работник, и хороший семьянин. То есть война войной, но, если надо, трудиться не зазорно. По этой причине легионеры не только тренировались, но и участвовали в разнообразных хозяйственных проектах. Там, где требовалась организованная концентрация рабочих рук. Причем нередко это все совмещалось. И, например, до мест корчевания поля легионеры могли двигаться маршем с полной выкладкой.
Так или иначе, но легионер и дружинник к 864 году уже жили в двух разных мирах, опираясь на несовместимые ценности. Из-за чего их конфликт был неизбежен…
– И что мне с вами делать? – грустно спросил Ярослав у арестованных дружинников, когда все стороны конфликта высказались.
– Весемир был в своем праве! – воскликнул один из дружинников, все еще связанный.
– Я прислал вам помощь, чтобы в случае внезапного нападения вас как баранов не перерезали. Вместо того чтобы принять добром моих людей, Виктор, – консул специально назвал Весемира христианским именем, – устроил распрю и вызвал моего человека на Божий суд под надуманным, лживым обвинением. Что это, как не измена? И Божий суд показал все как есть. А вы не только поддержали изменника, но и попытались оспорить Божий суд. Кто вы после этого? Изменники и дерьмо, ибо пошли не только против меня, но и Богов.
Наступила вязкая тишина. Ярослав думал.
Он не знал, как поступить с этими ребятами. Проливать их кровь не хотелось по ряду политических причин. Прежде всего потому, что они имели кровных родичей в среде восточных кривичей. И их казнь была бы воспринята болезненно. Это с одной стороны. А с другой стороны, в эти годы за измену наказывали сурово и категорически жестоко. Спускать было нельзя. Никто бы просто не понял этого поступка, приняв