Дело приобретало скверный оборот. Правда, теперь появился ещё один аргумент за то, чтобы ничего не сжигать, да только на другом конце аргумента встали поощрённый упрямец и угроза войны. Рудольфу Тиллеру, ещё одному капитану ландскнехтов, позволили расположиться в кальварском Дворе Чудес главным образом потому, что ему удалось неплохо навести там порядок. Так же легко он мог вылететь оттуда, если весь остальной город против него ополчится – только вот поди собери весь.
– Ладно, похоже, у нас остался один способ всё уладить!
Говорить, думать и переставлять ноги приходилось одновременно, потому как поножовщиной в воздухе пахло уже гораздо сильнее, чем выпивкой. Бойцы Карла сгрудились за расфуфыренным командиром и свирепо сопели. Мрачные люди Мюнцера с клинками и палками образовали некое подобие строя меж двух чанов.
И так всякий раз, когда ведёшь одно стадо баранов на другое.
Гёц остановился прямо перед великаном, ткнул его пальцем в грудь и спокойно произнёс, глядя снизу вверх:
– Мы с тобой сойдёмся за винокурню и остальную твою халтуру. На кулаках. Сейчас.
Курт хохотнул, самогонщики поддержали хором смешков. В меньшинстве показывать видимость сплочённости как никогда полезно.
– Какого…
Карл прозвучал не очень-то весело. Шульц отмахнулся, призывая к тишине, но того, кажется, жест взбесил ещё сильнее:
– Гёц, ты с утра башкой ударился?! Будешь с этим псом драться, чтобы к верности принудить? Папаша тебе туза…
– Карл, завались! – рявкнул Гёц. – Кому папаша дело поручил? А?
Поднявшись до грозных воплей, он уже не мог себе позволить стать тише; металлические нотки ещё сильнее задребезжали в глотке, когда он снова обратился к Курту:
– Ну? А ты язык в задницу сунул?
Хитрый огонёк в левом глазу Мюнцера боролся с пламенем гордыни, полыхающим в правом зрачке. Под взглядами полусотни человек второе неудержимо брало верх. Нужно только чуть поднажать – и Шульц нажал, обернувшись к зрителям и воскликнув:
– Только поглядите – Курт Мюнцер зовёт на помощь трущобных вояк, не хочет сам за свою хибару постоять!
– Довольно! – проревел самогонщик.
Через секунду о пол громыхнула брошенная алебарда, и он начал прямо тут же стаскивать старый колет3, громко сопя и бранясь сквозь зубы:
– Горлодёр мелкий, да я тебя одной рукой размажу…
С каменным лицом Гёц отступил от пыхтящего великана. Руки машинально расстёгивали пояс с пистолетом и кинжалом, крючки на одежде – взгляд пытался охватить поле предстоящей битвы перед воротами.
– Если обделаешься, Даголо тебе оторвёт всё, что Курт не сумеет, – предусмотрительно заметила Эрна, принимая оружие из рук бойца.
– Угу.
Доля истины тут есть, но они ведь оба знали: Гёц Шульц не станет за проигрышную партию садиться.
И тем не менее…
– Если обделаюсь, пусть