Покупатели нашлись быстро. Пока они искали, на чем перевезти инструмент, я вдруг поняла, что не смогу жить без этого ночного бормотания клавиш, как не могу жить без цокота копыт за окном, без странной песенки Бубона, без регулярно заполняющего квартиру запаха горячего хлеба, без трамвайного грохота, без гула взлетающих самолетов, без тополиного пуха и прелестей шумного перекрестка...
Я расторгла сделку, чем очень расстроила покупателей.
Но чтобы последнее слово осталось за мной, я протерла черного паршивца от пыли и перекрасила в оранжевый цвет.
По-моему, пока я ползала вокруг рояля с кисточкой и ведром краски, бабка ухохатывалась на афише.
Теперь это бесценный рояль. Он ярко-оранжевый и играет сам по себе. Он будит меня, когда ему заблагорассудится, и молчит, когда мне не спится, и я умоляю его поиграть. Я абсолютно уверена, такого рояля ни у кого нет.
Быть может, когда-нибудь, я тоже оставлю его в наследство своей внучке.
Утром, прежде чем пойти на работу, я заглянула в салон красоты.
– Сделай из меня что-нибудь среднестатистическое, – попросила я своего мастера, усаживаясь в кресло.
– В смысле? – не поняла Марина.
– Ну, обчекрыжь волосы, покрась их в какой-нибудь серый цвет, а макияж сделай такой... такой... чтобы Катя Пушкарева рядом со мной красоткой казалась.
– Ты головой ударилась? – удивилась Марина.
– Нет, я голову берегу. Стриги!
Марина взяла мои густые волосы в горсть и, пропустив между пальцев, сказала:
– Ася, я не собираюсь потакать тебе в пессимизме. Если у тебя на данный момент все в жизни хреново, это не означает, что так будет всегда и что в честь этого нужно уродоваться. Давай отложим твое решение на недельку? А сегодня я сделаю тебе тонизирующую масочку, легкий массажик и этим мы ограничимся. А если через неделю твой порыв не пройдет, так и быть, сделаю из тебя Фредди Крюгера. Но учти, возьму очень дорого, так дорого, что у тебя скорей всего и не хватит.
Я глянула в зеркало на свою хмурую физиономию и кивнула.
– Ладно, уговорила. Давай масочку, давай массажик. А в серый цвет через неделю, – сглотнула я подступившие слезы.
– Эх, Аська, мне бы твои проблемы! – вздохнула Марина, укладывая меня на стол и разводя в склянках какие-то профессиональные препараты. – С жиру ты бесишься, ну ей-богу! Вот посмотри на меня: вес сто двадцать, рост тоже сто двадцать, возраст опять же – практически сто двадцать. Детей иметь не могу, так как моя медицинская карта толще и занятнее детективов Донцовой всех вместе взятых. И что?! Все равно мужика себе нашла. Живем уже десять лет, он на руках меня носит, грыжу нажил, а носит! Черт его подери!! – Марина обмазала мне лицо какой-то липкой, вонючей массой. – А ты?! – продолжила она. – Ну какие такие у тебя беды, что ты хочешь краситься в серый цвет?
– У меня рояль по ночам играет, – еле шевеля губами, пожаловалась я.
– Тьфу! Рояль у нее играет! Он у тебя уже два года играет, а изуродоваться ты решила только сегодня. Ой, чует мое сердце, мужик в твоих