Себя обняв до хруста
меж длинных рукавов,
меня встречают грустно,
как ангелы с углов…
Право на вечность
Бунтует огонь исполинный
войной расцарапанных душ,
что требуют явки с повинной
тех, кто их отправил под туш
в далёкие страны командой,
сияя крестом меж парчи,
читая устав, фолианты.
Из света за шторы ночи
ушли мы, в болотные глуби,
где нет и понятия "Бог"…
Ах, в спины шумели нам трубы!
Мы верили в праведный долг!
Сейчас же мы собраны гроздью,
готовы сжигать меха трав,
взрывать и снега своей злостью,
признания требуя прав
уже не на помощь, медали,
а право на память меж плит;
чтоб шоры свои поснимали
чья совесть розеткой искрит.
В подмогу бушует нам ветер.
Военная мне?ма, как боль.
Ведь так в поколении третьем
не вспомнят ни жертву, ни роль.
Transcription
Похожая силой на чудо
печали улыбкой крушит,
тоски бастионы, запруды.
Транскрипция чуткой души
неведома мне и маняща.
Сырым изумрудом глаза,
что будто бы райская чаща,
где мыслей стада и краса.
Образчик покоя и света,
и самых телеснейших скреп;
потомок, быть может, вене?дов,
что сеяли счастье и хлеб.
Ах, давшая шик и названья
британские русским вещам,
имея и дар, и призванье,
теплом наделив от луча!
Покорная нежности, мощи,
ответная слову в добре.
Тону в её взо?ристой роще,
как в англо-святом словаре.
Ирине В. Фоминой
Светоносный
Мне слаже мёд и клюква,
приятней шум, гобой,
теплее казни буквы,
не страшен вой и бой;
и пред толпой я – воин
и царь, пред Богом – Бог;
из ласки, мощи скроен;
с врагов снял сотни тог;
живых живей, прекрасней,
крылатей горных птиц,
алмазов всех алмазней,
певучей струн, певиц;
и сыт одним лишь вдохом,
щедрей на рифму, фунт,
цветнее взором, слогом,
светлей лучей, секунд
быстрее, всех умелей,
хоть мне и не впервой,
я выше, вечней елей,
когда любим тобой!
Воюющий
Хватая меч за гладь реза?ла,
сминая в кровь ладонь свою,
я помню, что ты мне сказала:
"Живи и вдох храни в бою…
Но стрел не бойся и потопа,
не лезь за дурственным перстом,
держи в объятьях сырь окопа,
храни себя любым крестом.
Бегут? Беги! Ты важен белым,
чем гордо-чёрным под золой.
И пусть трофей берёшь не первым,
зато живой, с душой земной,
а не звериной, средь обочин
и