А однажды случилось невозможное – к ней подошел он, сам Чингиз Галеев. Кажется, был смущен. Отвел глаза, когда заговорил про деньги. В общем, смутился окончательно.
Да и Наташа стояла чуть жива. Залепетала что-то невнятное, дурацкое:
– Не надо денег, я и так… помогу! Что вы, мне совсем не сложно, да и времени у меня навалом, честное слово!
Галаев посмотрел на нее с удивлением:
– Ну об этом и нет речи, любая работа должна быть оплачена.
Он говорил что-то еще, но она уже не очень слушала и не очень понимала. В голове стучало одно – он пригласил ее в мастерскую. В свою мастерскую. Они будут вместе. Одни.
Лишь бы не задохнуться от этого счастья. Лишь бы ничего не сорвалось и он бы не передумал! Лишь бы все срослось, и срослось поскорее!
– Когда? – переспросил он и задумался. – Ну, скажем, в субботу после занятий? Тебе удобно?
Мелко закивав, она затараторила:
– Да, да, очень удобно! Вы не волнуйтесь, я не передумаю, нет! Ага, значит, в эту субботу? Сразу после занятий? – повторяла она.
Удивленно вскинув брови, он молча кивнул. А Наташа так и осталась посреди коридора – растерянная, обалдевшая и самая счастливая, самая. Оставалось дождаться субботы. Оставалось просто дожить.
Дома была тоска. Когда родился племянник, жизнь стала совсем невыносимой. Танька родила раньше срока, отсюда и все последствия – Ростислав, Ростик, был хиленьким, слабеньким и цеплял все подряд, от простуды до воспаления уха, от кишечных расстройств до пневмоний. Ел плохо, спал отвратительно, и Наташа, глядя на этого скрюченного, дохленького, с вечной гримасой страдания и недовольства ребенка-червячка, горько вздыхала: вот это и есть пресловутое материнское счастье? Кажется, да.
Так и жили: Валерик пил, племянник орал, а измученная Танька валилась с ног. Придя из училища, Наташа вставала к плите и корыту, а после забирала маленького, давая сестре хоть немного поспать.
После ужина уходила к себе, только чтобы не слышать семейных скандалов. Затыкала уши ватой и читала «Графиню де Монсоро» или «Графа Монте-Кристо». Вот где была настоящая жизнь! Настоящие страсти, интриги, страдания! Красивые люди в красивых одеждах, настоящая любовь, безжалостное предательство и глубокая, честная верность.
Выглядывать за окно не хотелось, выходить на кухню тоже. Как там было тоскливо, как мелки были проблемы, ничтожны люди, как скудно и некрасиво им, этим людям, жилось!
В субботу после занятий она караулила Галаева в коридоре. Хорошо, что никто не дергал, не доставал и не подтрунивал – у Людки был выходной.
Галаев вышел из аудитории, и Наташа почувствовала, как бешено, навылет, заколотилось сердце. А если он забыл или передумал? А если договорился с кем-то другим? В панике чуть не бросилась ему под ноги. Но нет – увидев ее, он сделал ей знак:
– Привет.
В бессилии Наташа прислонилась к стене. Показалось,