Еще и запястья у меня неудобно изогнуты; резкий поворот – и их больно выворачивает. Я корчусь от боли, меняю положение, а твоя мать просто смеется. Смеется так, будто чувствует мою боль и упивается ею.
Мы сворачиваем к старому сараю и останавливаемся. На стенах сарая висит старинное сельскохозяйственное оборудование: косы, топоры, пилы с тонкими зазубринами. Слезая с сиденья, твоя мать толкает меня. Я поднимаю на нее взгляд.
– Почему там кружат стервятники?
Она щурится от солнца, всматриваясь туда, где в вышине лениво парят птицы.
– Здесь это нормально, – заверяет она меня бодрым голосом, в котором проскальзывает ложь. – Что-то постоянно дохнет, это ведь дикая местность.
А я про себя думаю: «Улика» и буквально слышу твой голос, рассказывающий о моем исчезновении.
Сера Флис приехала на ранчо 12 мая ровно в 15:30. Она сразу же заметила стервятников, которые кружили над головой. От ее закономерного в этой ситуации вопроса отмахнулись. Аделаида Бард ответила, что в дикой природе стервятники, кружащие в вышине, – это нормально. И Сера поверила ей.
Слушатели тяжело вздыхают – как можно быть такой безголовой?
– Слезайте, – говорит твоя мать.
Я слезаю. Теперь, когда дорога закончилась и я больше не сижу за рулем, подступает усталость и заманчиво нашептывает: «Ты хочешь поехать домой. Хочешь включить подкаст и забыться». Мне приходится напоминать себе, что дом остался далеко позади. В попытке потянуться я расправляю плечи, но спина сильно затекла и ноет. Мне хочется расплакаться, и это шокирует меня, как обычно и бывает, когда я проявляю эмоции. Что-то подсказывает мне, что твоя мать будет не в восторге.
Собаки все это время следовали за нами, но теперь они, спокойно растянувшись на высокой траве, грызут свои болячки.
– Что нам нужно, – говорит твоя мать, стоя перед сараем, уперев руки в бока, – так это новый главный конюх, чтобы ухаживать за лошадьми.
Мое сердце сжимается:
– Что случилось со старым?
Она хмурится; я вижу, что хотя ее лицо постарело, но глаза остались молодыми и излучают теплый свет.
– Не волнуйтесь о старом конюхе.
– Я просто думала, что он мог бы меня научить и мне бы не помешало знать, кто он.
Каждая моя фраза звучит как вопрос, когда я нахожусь рядом с твоей матерью. Мне кажется, что я в более слабой позиции, и не могу понять почему: влияет ли так на меня усталость, или твоя мать просто умеет заставлять людей чувствовать себя слабыми и зависимыми.
– Все, что вам нужно знать, я расскажу.
И внезапно я больше не могу сдерживаться, не могу держать тебя внутри: «Вы живете здесь с семьей? С детьми?» Мой тон под конец повышается – у меня плохо получается