О сыновьях он всегда мечтал…
Он проснулся среди ночи, взбудораженный и обеспокоенный видением: огромная оранжевая полусфера, как её показывают по телевидению, поднималась над городом, испарялись или мгновенно сгорали дома, деревья, заводские трубы, коих было натыкано слишком много, как деревьев в лесу. Оранжевая волна накатывалась на дом, где до этого он спрятался со своей многодетной семьёй, и он философски рассуждал перед взрослыми детьми о бренности человеческой жизни.
С этим и проснулся и ещё долго думал о том же: как коротка жизнь и как она уязвима, а он живёт так себе – ничего не успел и не успеет, пожалуй, уже сделать. Даже на Татьяну внимания не обращает. Не высохнут ни глаза, ни язык, если он на неё посмотрит и поговорит с ней. Ведь жизнь проходит. Лариска растолстела, да и сам он от спокойного размеренного бытия жирком стал зарастать. Прав, наверное, Игорь Ветров, говоря, что это всё от лени и от мыслей: как бы чего не случилось, кто бы чего ни сказал.
Надо дерзать, искать, пробовать, – уговаривал он себя, бессонно глядя в потолок.
Вновь засыпал с уверенностью свершившегося факта, что завтра утром по дороге в институт поговорит с Татьяной.
Программа.
Мазков жаловался Воробьёву:
– … и Корчагин вкупе с ними. Сладу нет. Может быть, его заменим кем другим?
Однако директор, казалось, был глух к его претензиям, хотя, как будто, понимал заботы начальника отдела.
– Я их мало знаю, – наконец, словно через силу, сказал он отчуждённым голосом. – Это который Корчагин? Сергей? Его знаю. Пусть себе работает. Вы с ним лучше об эффективности Программы подумайте. Открытие абсолютного преобразователя хорошо, но что он нам даст? Я говорил там, – он поднял палец вверх, – кое с кем. Он им не нужен.
Мазков даже подпрыгнул на стуле: как же так? Вчера ещё разговор шёл о скорейшей подаче заявки на открытие, а сегодня – не нужен! Впрочем, начальству виднее, спорить с ним бесполезно и рискованно.
– И нам не нужен, – сказал он бодро.
– Но… – Воробьёв насупился. – Зачем тогда… весь этот… переполох с подачей заявки?
– Это же ты… – начал было напоминать Мазков, откуда исходила инициатива, но не напомнил.
– А где были вы? У меня сто дел, у вас – одно!
– Олежек… Олег Владимирович…
– Так вот что, Павел… э-э… Андреевич. Предложи-ка этого Серкора кому-нибудь. Через прессу, что ли. Рекламу дай. Продаётся, мол. Кому нужен? А нам он зачем? Если там, – директор