Но как? Как?!
Почти с ненавистью осмотрел комнату. В ней Он провёл столько пятилеток. С болезненным удовольствием пнул валявшийся у входной двери шарф, брошенный им вчера вечером.
– Сегодня, новенький, от нас не уйдёшь! – трубно ревел Андромед, подоткнув обвисшие жирными складками бока огромными ручищами.
На его сверх меры упитанном лице светилась радостная улыбка доброго отца семейства.
Елен сориентировался сразу. И, правда, не убежать. Он стоял в тесном круге толстяков. Пузо к пузу. Тороид необыкновенный – многоножка. А в центре Он, в дырке от бублика.
– Я и не собираюсь убегать… – Пошёл Он на хитрость и чуть позже вдохновенно добавил: – Пузо к пузу!.. Одними животами посталкиваем, пусть только полезут!
– Га-а! – Андромед от неожиданности тяжело покрутился на месте. – Ай да, Елен! Понял?.. Понял!.. Ну, иди, посмотри на них. Будешь знать, ещё больше укрепишься.
Предводитель толстяков важно подвёл его к краю площадки, ограждённой с этой стороны каменным парапетом.
– Не бойсь! – поощряли толстяки. Они тоже сгрудились у ограждения и, насколько им позволяли животы, перегнулись через него, рассматривая что-то внизу.
Посмотрел туда и Елен.
Подобно птице Он парил, казалось, в поднебесье, а внизу простиралась цветущая страна. Только прямо под ним ржавой подковой виднелась вытоптанная земля, там козявками сновали люди, от разложенных костров тянулись серые шлейфы дымов. Сюда едва долетал шум многолюдного табора.
– Они… – с одышкой сказал Андромед, – полезут сюда, как только созреют. А мы их вот так, – и он боднул перед собой разросшимся брюхом, далеко высунув его за каменную кладку. – Посталкиваем всех! Ага!
Это же… Та же Крепость! – в немом вскрике застыл на месте Елен. – Её должен одолеть я – Пуклик!..
Переключая душ то на холодную, то на горячую воду, Он смывал очередной пот недавних трудов при одолении скалы близ Крепости. И трезво рассуждал. О себе, о переходах из одного состояния в другое, взывал к кому-то неведомому с вопросами и не получал ответа.
Мысли и вопросы, возникающие у него, были серьёзными и сердцу приятные. Не всякий, наверное, уж, – думал Он с удовлетворением и каким-то болезненным превосходством надо всеми, – занимается таким странными до дикости проблемами, как Он!
Вытерся полотенцем до красноты под кожей. Отметил упругость мышц груди и бицепсов. Надел свежую рубашку, стираную через приёмный пункт стирки, потому хорошо выглаженную и сахарно-белую, снял с вешалки в шкафу и примерил костюм, купленный лет шесть-семь тому назад. Тогда костюм в носке был недолго – его телесная стать, пухнущая день ото дня, помешала в нём ходить, а сейчас брюки были не то чтобы в пору, но ширинку застегнуть удалось без особых трудов. Пиджак сошёлся бортами.
Ему захотелось посмотреться во весь рост, но зеркала такого у него никогда не было,