В этот момент Егор увидел, как его левая вытянутая рука начала подниматься в направлении стоявшего юноши. Венчал руку старинного образца пистолет. Он целился в своего безоружного оппонента. К чувству собственности и ревности подмешивалась переполняющая его слепая ярость. Кровь пульсировала в висках, звук снова пропал. Он был уверен в своих намерениях на все сто. Ещё мгновение, и палец надавливает на курок. Все происходит будто в замедленном воспроизведении. Боковым зрением справа он замечает стремительное движение женского образа в сторону своей мишени. Палец на курке продолжает движение, боёк пистолета взводится, его уже ничто не остановит. Вот в поле зрения появляется молодая девушка, она огромными прыжками движется в сторону юнца и пытается его прикрыть своим телом. Курок достиг своего предела. Щелчок, дым выстрела, запах пороха, мощная отдача в руку. Сквозь клубы порохового дыма Егор видит, как девичье тело отбрасывает ударной силой пули, разорвавшей платье на её груди. Она падает в руки молодого человека. Место разрыва тут же окрашивается в алый цвет хлынувшей из раны кровью. Гор бросил пистолет и ринулся к девушке, он узнал её, но было поздно. Её тело обмякло в руках юноши. Глаза. Её глаза. Егор не сводит с них взгляда. В них любовь и непонимание. Стремительно подбежав, он успевает придержать девичье тело от падения на землю. Обнимает её за плечи. А в её глазах Любовь, непонимание и кричащий вопрос: «Зачем? Зачем ты меня не любишь?». Она смотрела на него, а он не отрывал свой взгляд от бездонных голубых глаз, в которых стремительно угасала жизнь. Егор неистово взревел, как зверь. У него на руках умирает любимое дитя, его красавица дочь, убиенная им. Убиенная его слепой яростью и чувством собственности. И он уже ничего не может исправить. Он видел её глаза и ревел, словно обезумевший зверь. Он видел её глаза и проваливался в них. Его тянула неведомая сила.
Через мгновение он ощутил, что лежит на кровати в своей спальне. Помалу, успокаивая эмоции, приходит в сознание. Силуэты комнаты принимают привычные очертания. Её глаза. Её глаза продолжают на него смотреть. И эти глаза – глаза его дочки. Малюткой, лежавшей когда-то на животе матери, она поднимала свою маленькую головку, когда просыпалась, и широко распахнутыми глазищами смотрела на него. Она смотрит на него и сейчас сквозь пролетевшие три года. Смотрит глазами шестнадцатилетней девушки, умирающей от раны в груди. Пристально смотрит, с любовью, ожиданием и вопросом:
«В следующий раз все будет иначе?».
«Я не знаю. Прости. Я снова тебя не смог уберечь» – ответил Егор.
«Я не сержусь. У тебя еще есть время».
«Я справлюсь, милая. Я уже другой!» – сдерживая слезы, торопился произнести Егор.
«Я знаю. Я подожду. Я люблю тебя. Ты справишься, – прозвучал в сознании голос дочери, – я в тебя верю».
Слезы градом покатились из его глаз, внутри взревел обезумевший медведь. А из его горла вырвался сдавленный хрип.
Спустя час, успокоив бушующие в нём эмоции и вытерев слезы, Гор осмотрел комнату.