Нюра с Анатолием стали первыми, кто принял её, городскую фифу, в деревенскую общину. Это ведь для Марии здесь была дача, а для многих это дом с круглогодичным проживанием в деревне.
Мария с Денисом купили здесь участок с домом развалюшкой. Купили, потому что место хорошее, рядом лес и речка, будто и не в 30 километрах отсюда большой город. Развалюшку они снесли и построили вот этот дом. Строили, как дачу, но с учетом их городских потребностей – чтобы зимой тоже можно было приезжать, и топить дровами не печку, а камин и только для уюта и души, да воду из колодца не таскать, а включить бойлер. Они даже думали, что на пенсии переберутся сюда жить из города насовсем.
Вот Мария и перебралась насовсем. Правда, совсем не на пенсии и одна.
Три года назад, осенью и в сильнейший ливень, который пережидала почти двадцать минут в машине, не доехав до указателя, как оказалось, всего метров сто.
Сейчас Марии даже стыдно это вспоминать, как можно не знать, где указатель и поворот. А тогда, хоть сама она и водила машину, но именно на дачу их всегда возил Денис. Так уж повелось, что на дачу они ехали на его машине, а раз на его машине, то и за рулем он сам, а Мария просто пассажир. За руль своей красавицы Денис жену не пускал, считая, как и большинство мужчин, что жена машину водить не умеет. Аргумент, что за все эти годы у Марии не было ни одного штрафа, мужем не рассматривался. Вот и поставила она сама себя тогда в ту неловкую и даже нелепую ситуацию. Сказать Нюре, так засмеёт!
Хотя тогда, сидя в машине и пережидая тот ливень, она рыдала. О таком рассказывать она никому не собиралась. Сидела и ревела белугой. Так же она ревела двадцать лет назад, в тот день, когда ей объявили, что детей у неё не будет. Никогда. В тот день тоже шел такой же сильный ливень. Только тогда она сидела под зонтом и на скамейке в парке. И тоже одна.
* * *
После скромной свадьбы они с Денисом стали жить со свекровью в её большой трехкомнатной квартире, но главным здесь было то, что квартира была свекрови. О чем она и напоминала постоянно:
– Машенька, детка, – Роза Абрамовна обращалась к Марии только так, снисходительно и уменьшительно ласкательно. Хотя Мария на тот момент уже окончила институт и работала в очень солидной компании, пусть, конечно, не главным, но бухгалтером. Имея уже тогда зарплату почти в два раза выше, чем её сын Денисика. Да, своего сына она тоже звала уменьшительно ласкательным именем.
– Машенька, детка, – говорила Роза Абрамовна, – ты могла бы не хлопать так дверцами кухонных шкафчиков. Они здесь стоят так давно, что страшно подумать, сколько им лет. Их ещё отец Денисика, Давид Маркович заказывал по великому блату! Вам, молодым, этого не понять, – вздыхала свекровь, а дальше