– Я сразу заметила, что ты не такой как все, и не станешь насмехаться по поводу моей внешности, – продолжила Маруся. – С тобой я могу быть самой собой. Смотри!
С этими словами она лихорадочно расстегнула пуговицы сарафана и сбросила его с изящных плеч.
Что ж, все-таки с самкой свиньи тоже может произойти казус. Иван, словно завороженный, взирал на открывшуюся красоту, слюна стекала из уголка пасти.
– Хрююю…. – восторженно произнес он.
– Ты даже не отвернулся в отвращении! – восторженно запрыгала Маруся (чем заставила Ивана еще больше распахнуть пасть и двигать мордой вверх-вниз в такт ее резвым прыжкам) и доверительно прошептала:
– Хочешь открою секрет? Я считаю, что это они все уродины со своими мохнатыми телами, тремя глазами и желтыми зубами. С идеалами красоты в нашей стране творится какая-то чепуха, и их распространяют те, кому это выгодно. Неужели пятьдесят складок на брюхе могут быть притягательнее, чем один ровный плоский животик? – и она медленно провела ладонью по гладкой коже.
– Хрююю, – что дословно означало «какой я конченый неудачник! Впервые передо мной стоит молодая обнаженная девушка, которая считает себя уродиной, будучи самой ослепительной в мире красавицей, и нуждается в мужской поддержке, а я в это время… свинья! К тому же, женского пола!»
Тем временем Маруся поплотнее укуталась в сарафан, подползла к Ивану и, свернувшись в клубочек, тесно прижалась к его пушистому боку, чтобы согреться. Через пару минут послышалось ее мерное дыхание. Кожа девушки вкусно пахла клубникой и на ощупь напоминала его любимую хлопковую рубашку. Впервые Ивану показалось, что быть свиньей не так уж и плохо.
***
Утром, наскоро перекусив Битумбиной стряпней (раз уж Иван итак свинья, он решил не брезговать и не разбираться, из чего состоит это нежнейшее тесто и невероятно вкусная фиолетовая начинка), путники отправились в дорогу. Напряжение между ними спало, потому как за вчерашнее представление в пещере Иван охотно простил Марусю и теперь терся около ее ног, в то время, как она периодически чесала его за ушком.
Слесарь открыл в себе новую страсть: он не мог пройти мимо ни одной грязной лужи (а жена утверждала, мимо ни