– Здесь никого нет, – снова сказала она.
Они вошли. Под ногами скрипела надутая сквозняками сухая земля. На голых стенах лепились старинные светильники, закутанные в кисейные чехлы. Возможно, это была паутина.
– Я боюсь, – шепнула девушка.
– Еще бы, – усмехнулся Кратов. – Сейчас из-за угла выползет мерзкое чудовище и станет домогаться твой любви.
Он толкнул одну из бесчисленных дверей, та бесшумно отворилась. За ней лежало залитое светом из пыльных окон просторное помещение с паркетным полом. Марси шагнула вперед и тотчас же пулей вылетела обратно. Глаза ее расширились на пол-лица.
– Там кто-то есть!
Кратов отстранил девушку и заглянул в помещение. В зеркальной стене отразилась его напряженная физиономия. В углу валялся высохший, почти истлевший букет цветов.
– Это балетный класс, – сказал Кратов. – Ее отец был великий танцовщик.
– Мне здесь жутко, – призналась Марси. – Я бы с радостью ушла!
– Когда мне грянет сто лет, – сказал Кратов мечтательно, – я выстрою себе такой же мавзолей. Только не будет никакой пыли. Все комнаты будут завалены экспонатами. И я при них – смотрителем.
– Как профессор Бекетов?
– Отращу такую же бородищу, и все поневоле станут звать меня профессором.
– А где ты станешь жить?
– В маленькой светлице под самой крышей. Диван, письменный стол и пара кресел – на случай, если придут друзья.
– У тебя так мало друзей?
– Друзей и должно быть мало. Но чтобы без них не прожить. У меня пока таких нет.
– А те, к кому мы вот уже неделю добираемся и все никак не можем добраться?
– Это иное дело. Мы жили порознь долгие годы и не нуждались во встречах…
– Где же в твоей светлице место для меня?
– А ты вот уже шестьдесят лет как удерешь от меня. Ведь за тобой не только право выбора, но и право ухода.
– Кратов! Я сейчас тебя укушу!
– Нельзя. Я заору, и мы всех перепугаем.
– Летучим мышам и паукам это пойдет на пользу… Ну с чего ты взял, что я удеру?!
– Надо мной довлеет страшное заклятие. Меня не может полюбить ни одна женщина – если, конечно, она мечтает найти в этом счастье. И я умру в одиночестве.
– Глупости! Я же смогла тебя любить, и мне это нравится.
– Ты все выдумала, – сказал Кратов и обнял ее за плечи. – Я для тебя заморская диковина. Аленький цветочек. Экспонат галактического музея. Инопланетянин. Когда ты убедишься, что я такой же человек, как все, тебе станет скучно. Ты же ненавидишь скуку. И ты удерешь.
– Не обижай меня, Кратов, ну пожалуйста…
– Больше не буду, – сказал он и, опустившись на колени, ткнулся лицом в ее теплый, упругий животик между пояском юбки и узлом платка.
Его обостренный слух уловил слабый, но отчетливый шорох. Кратов обернулся. В конце коридора, царственно опершись на палку из темного дерева, стоял высокий прямой старик в стеганом синем