Синий летящий остров. Повесть моей жизни. Светлана Геннадьевна Рычкова

с гранатами высоту взять не могу – предательски сползаю по отвесному склону; и мост над рекой все гниет и ломается под моими ногами; и паводок великий – я за бревна серые хватаюсь, в грязи барахтаюсь…Этим летом, в ночь на тот день, когда сгорел дом моей бабушки, мне снова снилась эта низина. Будто телга с чахлой кобылицей, мы идем по дороге с моими детьми, вокруг темнотень, гром, резкие всполохи молний, и мое знание, что это конец света. Я прижимаю к себе детей, утешаю, что это просто гроза, что все нормально. А потом грязное, тяжелое небо трещит по швам, как пустынная земля, и из него льются неистовые лазерные лучи на бабушкин дом, в который мы успели с детьми забежать. И весь дом вместе с нами мгновенно превращается в пепел.

      Нет сегодня не только дома. Ключа нет давно: когда в деревне появились бульдозеры, перемесили эти махины глину на горе, и она – оползнями – затянула мой ключ. На речке запруда тоже от старости-гнилости рухнула – малый мутный ручей остался от моей красавицы, где мы с дедом прям под дряхленьким мостом ловили чебаков и карасей.

      Тетка мается с мужем-алкашом и садюгой, как-то умудряется растить внуков от троих детей-бездельников и алкашей. Недавно во второй раз закодировала старшую дочь, сожителя младшей еле упекли в каталажку – стрелял он во всю семью; средний сын типа ездит на Севера вахтовиком, но мне по пьяни признался, что он бандит, может, и врет-понтуется, дай Бог. Пьет одеколон бабушка Фиса, обстирывает лейкимически-дегенеративного бича-сына, который тоже все грозит ее прибить. Живут они в Шестаково в чьей-то заброшенной, большой, но такой чужой, неуютной избе… Но в город к моей маме ехать жить восьмидесятилетняя бабуля не соглашается никак.

      С тоски по деду спилась моя трудяга. Господи, кто б видел, с какой скоростью она управлялась с четырех утра, подоив, накормив свиней и кур, выгнав овец и корову с телей в колхозное стадо; потом ездила на хлебовоозке и в распутье, и в мороз в соседнюю деревню – привозила обалденные буханки, выгружая их заместо мужика в огромных поддонах; потом чет стряпала, потом стирала, потом загоняла скотину-управлялась и в перерывах умудрялась водиться с мелкими внучатами, подкидывая карапузов и улюлюкая, да еще носки повязать! Ягоды мы собирали в такой пропорции: ведро – бабуля, банку – мама, кружку – я. В такой же пропорции стряпали пельмени…

      Меньше всего хочется делать вывод о том, что в моем детстве был рай в деревнях, что в брежневские времена колхозники жили припеваючи…На днях (вот ирония судьбы! Только написала про деда…) меня позвали на областной телик – делать репортажи по селу. Есть у нас в области и зажиточные фермеры, и отличные хлеборобы… Редактор этой программы говорит мне, что, мол, кто в те времена пахал, у того и сегодня все есть. Ну-ну…может, у кого и есть…у меня вот есть только память…Разная. В том числе и вот такая, как в следующей главе – хохмятская…

      Гл.3 ПРИКЛЮЧЕНИЯ

      Неведомо где, на пустынных отрогах

      Мифических гор оголтелого счастья

      Ты – странник беспутный,