– Разбить лагерь и выставить дозор, – скомандовал Степан Семёнович. Срочно собрали командный состав для обсуждения сложившейся ситуации. – Судя по наблюдению дозорного, численность османов значительно превышает нашу, – докладывал хорунжий. Есаул скрутил цигарку «козья ножка», закурил и стал расхаживать взад – вперёд. – До сумерек осталось часа полтора, сегодня они уже атаковать нас не станут, поэтому предлагаю напасть на них ночью, – рассуждал он. – Есть другие предложения? Все молчали…
Так и решили: выступить ночью, был дан приказ «Отбой до полуночи и костры не разводить».
***
После ухода Василия в поход Мария полностью погрузилась в домашнюю рутину. Тяжела доля казачки, особенно, когда муж на войне, а на шее пятеро детей и большое хозяйство. Благо, хоть в помощниках было двое пленных турков, по очереди передаваемых из семьи в семью. Последнее, что убрали с полей – буряки (свёкла), их уложили в бурты и накрыли землёй. Стог сена возвышался за амбаром, в сарае, прикрытая слоем соломы, лежала куча кабаков (тыквы). Пшеница, просо, овёс, кукуруза и много всего другого, одним словом, запасов было впрок. Скотины тоже было много: коровы, бычки, свиньи, овцы и гуси. Две рабочие лошади, телега, плуг, борона. В общем, скучать было некогда, за всем нужен был уход. А вот сегодня с самого утра как-то тревожно: Василий не выходил у неё из головы, дела не ладились, всё валилось из рук вон. – Надо бы в воскресенье в церковь пойти, молебен Архистратигу Михаилу заказать, да сорокоуст о здравии. День подходил к концу.
Мария управлялась по хозяйству; подоила коров и начала переливать молоко в четверти.
– Мам, я налил пойло бычкам и закрыл сарай. Можно дотемна побегаю? – Федя, помоги Жоре с овцами и присмотрите за детворой, пока я управлюсь. Набегаться ещё успеешь.
Отрок нехотя вышел во двор, там младший его братишка с палкой в руках гонялся за глупыми и упрямыми существами, а те, явно, не хотели идти в загон. Ухватив черенок от сломанной лопаты, Фёдор выместил всю свою обиду на животных, которые тут же решили не упрямиться. Затем он и Жора взяли девчонок и малого Павлушу за руки, побрели в хату.
В помещении пахло свежей выбеленной доливкой (земляной пол), пару раз в неделю его обновляли составом из глины и коровьего навоза. Ребята налили в ушат воды, омыли малышей и усадили на лавку за дощатый стол. Тут и мать подоспела, поставила крынку с молоком на стол, – Федя, порежь хлеб, а я схожу к печи, принесу горшок с картошкой и наберу капусты в кадушке.
После ужина, уставшая за день женщина уложила детей спать, а сама, затеплив лампаду в «Красном углу» пред иконами, упав на колени, погрузилась в молитву. Молитвы и слёзы изливались пред Господом, Богородицей и их святыми угодниками. За мужа Василия, за детишек, за многострадальную Русь и за Кубань матушку. За обижающих и ненавидящих нас и за мир во всём мире. Глубоко